Владимир Голяховский - Это Америка

В полутемном храме висело несколько темных икон, возле них горели свечи. На американцев подействовала бедность и атмосфера церквушки, они выходили из нее притихшие. Какому Богу они молились, Лиля не спрашивала.

На прощание американцы пригласили врачей института на банкет в городской ресторан.

— Хотим отблагодарить их и посмотреть, как развлекается здешняя публика.

Ресторан был полон: вечер пришелся на день зарплаты, и молодежь наслаждалась жизнью. Гремела веселая музыка, люди танцевали.

Когда пришли американцы, руководитель ансамбля объявил в микрофон:

— У нас в гостях группа американских докторов, гостей профессора Илизарова. Давайте поприветствуем их.

Люди закричали: «Америка! Америка!» и громко зааплодировали, американцы махали им руками и улыбались. Молодые инженеры «Ричардса» привели своих подружек — официанток и сразу включились в бешеный ритм танца. Лиля смотрела на толпу, сравнивала это веселье и видела — русская молодежь развлекается так же, как молодые в Лас — Вегасе, только условия тут немного победней.

Стол для банкета накрыли в стороне. Илизаровские врачи пришли нарядные, американцы благодарили их, говорили тосты, шутили. Всем раздали подарки. На радостях некоторые много выпили, и их пришлось вывести из зала. Но вот после паузы ансамбль заиграл русскую плясовую. Подружки молодых инженеров вышли в круг, застучали каблучками, приглашали своих дружков, и те довольно ловко стали имитировать русский танец. Кто-то крикнул:

— Доктора Лилю в круг, доктора Лилю в круг!

Пришлось Лиле выйти в круг. Она вспомнила, как много лет назад, молодой, плясала «русскую», грациозно откинулась назад, подбоченилась, подняла руку с платочком — и поплыла. На ней было голубое платье с расклешенным низом, и подол красиво закручивался вокруг ног.

Потом заиграли «семь — сорок», и тут все — и американцы, и русские — образовали круг, обнялись за плечи и стали танцевать, высоко подбрасывая ноги.

На обратном пути в Москве оказалась тесная стыковка между прилетом группы из Кургана и отлетом в Америку. Лиля едва успела посадить своих подопечных в самолет, облегченно вздохнула и поехала домой, к Павлу с Августой, рассказывать о своих впечатлениях.

— За год я побывала в Лас — Вегасе и дважды в России. Мне удалось увидеть жизнь американцев и русских. В Америке всего избыток, там люди с жиру бесятся. А жизнь русских стала хуже, чем была двенадцать лет назад, когда я уезжала отсюда.

Павел неотрывно смотрел на дочку, по — стариковски кивал головой:

— Полтораста лет назад Гоголь патетически вопрошал: «Русь, куда несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа». Теперь ответ кажется ясным — Россия несется в пропасть.

Десятого ноября 1989 года народ управляемой Москвой Германской Демократической Республики, которую называли «Восточной Германией», восстал против власти коммунистов и разрушил ненавистную Берлинскую стену. Стена разделяла город двадцать восемь лет, была символом зависимости и неволи. В память о погибших при попытках перелезть через нее русский виолончелист Мстислав Ростропович исполнил возле нее сюиты Баха [110] Постройка Берлинской стены описана в 3–м томе «Крушение надежд». .

Две Германии вскоре объединились в Федеративную Республику. Для лагеря коммунизма это был второй, после возникновения польской «Солидарности», удар. Он окончательно ослабил влияние коммунистов в Советском Союзе и в Восточной Европе. Внутри Союза усиливалось недовольство республик, и все больше разваливалась экономика. Первыми потребовали выхода из Союза народы Прибалтики [111] Присоединение Латвии, Литвы и Эстонии описано во 2–м томе «Чаша страдания». . Вслед за ними потребовали независимости народы Грузии, Армении и Украины. В Кремле нарастала паника — подавлять народы, как прежде, сил не было. Ненавистная коммунистическая партия умирала, страна распадалась на глазах.

Михаил Горбачев пытался удержать власть коммунистов и сохранить престиж страны. Но люди уже не верили в него самого и давно ненавидели его партию. Даже внутри самой верхушки возникли разногласия. Один из главных помощников Горбачева Борис Ельцин в июне 1990 года выступил на 28–м съезде партии с критикой и демонстративно вышел из нее. Для коммунистов это был шок, но народ избрал Ельцина главой Российской Федерации, основной республики Союза. Он сразу повел курс на выход из Союза, и открыто заявил другим республикам страны: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». И «парад суверенитетов» начался.

Многим все еще трудно было представить себе, что больше не будет привычной страны — Союза Республик. В марте 1991 года Горбачев провел общесоюзный референдум «за сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик». По инерции 76 % населения проголосовало «за» (некоторые республики не участвовали в голосовании). Многим людям казалось, что если сменится верхушка коммунистов, то отомрет и вся система. Но у коммунистической гидры было еще много голов и живучее тело.

Общая ситуация была тяжелой, но страна продолжала как-то функционировать. В 1990 году Горбачев вспомнил о профессоре Илизарове и вызвал его в Москву, чтобы открыть завод для производства его аппаратов. Илизарову дали квартиру в знаменитом Доме на набережной, с видом на Кремль.

Неожиданно Лиле в Нью — Йорк позвонила среди ночи дочь Илизарова Светлана:

— Папе очень плохо, он лежит в реанимационном отделении в клинике профессора Чазова. Мы не знаем, что делать! Нам нужна помощь.

— Что с ним?

— Ой, мы точно не знаем, но его там лечат как-то не так.

— Светлана, позвони мне через полчаса, я поговорю с Френкелем.

Она разбудила Френкеля звонком. У него всегда были готовые решения:

— Пусть его привезут сюда. Я договорюсь с лучшими специалистами.

Лиля передала Светлане:

— Привози отца как можно скорей, Френкель обещал устроить лечение у лучших специалистов. Но лечение может стоить дорого. Договоритесь с кем угодно, хоть с Горбачевым, что они обязуются заплатить. Возьми официальное гарантийное письмо.

Через день Лиля встречала их в аэропорту. Она еще издали увидела, что Илизарова везут в инвалидном кресле, правая нога при этом лежала на подушке. Горько ей было видеть своего учителя в таком плачевном состоянии. Его сопровождал профессор Бунатян, анестезиолог, с целой сумкой лекарств и шприцев. Пока Илизарова осторожно усаживали в машину, он рассказал: