Владимир Голяховский - Это Америка

— Ты удивлялся, почему они эмигрировали. Вот тебе и ответ. Но я потрясена их рассказами. Мне всегда казалось, что иметь дочку намного лучше, чем сына: девочка, девушка, женщина — это всегда более теплый дружок родителям, особенно матери. А их пример показывает, что от дочки родителям может достаться еще больше горя, чем от сына.

— Особенно от двух, — усмехнулся Алеша.

— И знаешь, вот еще что… После визита в банк я чувствую, будто мы сделали что-то нечистоплотное.

— Обманули налогоплательщиков, вот что. Они будут содержать Райхманов за свой счет, а Райхманы будут тратить свои деньги на дочек, — отозвался Алеша. — Но русские все так делают.

— А что нам было делать — отказать? Это только испортило бы наши отношения. А их все же очень жалко дочки несчастны, неудачно вышли замуж. Это такое сложное дело — брак между представителями разных рас и религий… Вот смотри, когда мы приехали в Америку в конце 70–х, редко можно было увидеть на улицах черного парня с белой девушкой или наоборот. Межрасовые связи были редкостью, а в еврейской среде эмигрантов такие связи были вообще немыслимы. Но потом на улицах все чаще стали попадаться смешанные пары. У нас один доктор женился на черной красавице, модели. А другой доктор, еврей, женился на китаянке с Филиппин. Что-то начало меняться в обществе.

Алеша сказал:

— Меняется само понятие нормы. У американцев выработалось больше толерантности в отношении к разным расам. Теперь белые, черные и желтые дети вместе ходят в детский сад, вместе учатся в школе и колледже, занимаются спортом и кутят. В каждой газете теперь все больше объявлений о смешанных браках. В США раньше верили, что президентом никогда не будет католик, еврей или черный. Но католик уже был — Кеннеди, еврей уже выдвигался — сенатор Барри Голдуоттер. А когда-нибудь изберут и черного президента.

Через две недели Райхманы пригласили Алешу с Лилей на новоселье:

— Приходите, будет наша семья, познакомитесь с зятьями.

За столом сидели две дочки с мужьями — хасидом и врачом. На бритой голове Нины был парик, повязанный косынкой, на плечах — серый балахон с длинными рукавами. А Наташа, наоборот, выглядела очень элегантно.

Они расцеловались с Лилей:

— Как давно мы вас не видели!

А потом стали вспоминать прошлые годы. Мужья сидели в разных сторонах стола и не смотрели друг на друга. Гертруда суетилась, подавая на стол, и старалась угодить то одному, то другому зятю. Наташа с мужем ели все с удовольствием, для хасида и Нины еду заказали из кошерного ресторана.

А в соседней комнате веселые дети — одни чернокожие, а другие с кипами на головах — дружно прыгали вокруг дедушки Рафаила, смеялись, щебетали по — английски и радовались друг другу. И он, не понимая ни слова из того, что они говорят, тоже хохотал, играл и веселился с ними.

Лиля с Алешей еще не видели невестку и пригласили ребят в Edwardian Hall, дорогой ресторан отеля «Плаза» — познакомиться и отпраздновать женитьбу сына.

Они ждали прихода молодых, и оба волновались: какая она, его жена, какой Лешка сделал выбор? Молодые вошли в просторный зал ресторана, он влюбленно вел ее в обнимку, улыбался и говорил:

— Смотри, как тут красиво. Нравится? А знаешь, сколько это стоит? А вот и мама с моим дядей — отчимом. А это моя Барбара.

Лиля окинула Барбару быстрым взглядом, она ей понравилась — у сына явно есть вкус. Живот слегка выпирает — заметна беременность.

Лиля подошла к невестке, ласково улыбнулась, обняла и поцеловала ее и тут же вручила подарок:

— Это вам наш свадебный подарок, золотое ожерелье.

Барбара смущенно улыбнулась и чуть слышно поблагодарила. Лешке подарок понравился, он опять сказал:

— А знаешь, сколько это стоит? — Ему явно хотелось произвести на жену впечатление.

В течение всего вечера ее голоса почти не было слышно, а спрашивать ее о чем бы то ни было Лиля не решалась, захочет — сама расскажет. Они с Алешей стали усиленно изображать веселье и старались оживить застолье интересными разговорами. Лишь украдкой Лиля посматривала на невестку и грустно думала, что сын все-таки погубил свою жизнь, женившись на ней.

Потом выяснилось, что Барбара беременна двойней — мальчиком и девочкой. Лешка был вне себя от счастья. Он предвкушал в детях свою собственность. После родов Барбаре нужна будет помощь, нужно, чтобы кто-то заботился о старшей дочери. Лиля дала денег для найма няньки. В день рождения младенцев Лиля с Алешей прислали Барбаре в госпиталь корзину цветов и хотели увидеть внуков. А она даже не позвала их, просила, чтобы пришла соседка.

И потом Лиля предлагала Барбаре помощь в уходе за внуками, та в ответ молчала. Они помогали молодой семье материально, давали Лешке деньги, дарили им вещи. Теперь квартира стала им мала, Лешка хотел купить townhouse — двухэтажную секцию дома с тремя небольшими спальнями на втором этаже. Для него это было дорого, и Лиля с Алешей дали половину денег. Леша благодарил родителей, а Барбара продолжала молчать. Видеть внуков их звали лишь изредка, и Барбара мало и неохотно разговаривала с ними.

— Такое впечатление, будто у нее все время зубы болят, — говорил Алеша.

Лиля страдала, в душе она и обвиняла и жалела Лешку, и даже пыталась говорить с ним об этом, но он раздраженно отвечал:

— А что я могу поделать? Она такая, вот и все.

Недовольный Алеша сформулировал их отношения с невесткой так:

— Деньги давать будем, но жизнь свою за них не отдадим. Деньги — да, жизнь — нет.

А Лешка упорно продолжал искать следы своего отца в Албании. Какие-то албанцы дали ему адрес, он написал, и наконец пришел ответ. На старой пожелтевшей бумаге выцветшими чернилами было написано: «Лешик, дорогой мой сын! Я не мог поверить своим глазам, когда читал твое письмо. Как я счастлив…» Там было еще много теплых слов.

Тогда Лешка позвонил матери:

— Мам, папа нашелся.

Лиля даже не сразу поняла, о чем он говорит:

— Кто нашелся?

— Отец мой нашелся, он живет в Албании с новой семьей, у него трое детей.

У Лили заколотилось сердце и опустились руки: Влатко, ее первая любовь, муж, отец ее сына — жив… Прошло больше тридцати лет, как его арестовали и увели от нее в Тиране [122] Жизнь Лили в Тиране и эпизод ареста Влатко описаны в 3–м томе «Крушение надежд». … В глубине души она давно похоронила его, ведь из того ада мало кто возвращался…

А сын взволнованно продолжал:

— Мам, я хочу послать ему приглашение приехать к нам, повидаться. Ты не против?

Против?.. Почему ей быть против?.. Он же Лешкин отец, это самое главное. И потом, он же был ее мужем, хорошим мужем, они любили друг друга. Их разъединила не ссора, а политические обстоятельства.