Владимир Голяховский - Это Америка

После обеда уселись опять в гостиной, Маргарет разливала кофе, и оба расспрашивали о жизни в России. Лиля воспользовалась дружелюбием хозяев и стала задавать вопросы про обустройство в Нью — Йорке. Элан был уверен, что у Лешки хорошие шансы поступить в колледж, он так и сказал:

— Твое знание русского языка и твой общий культурный уровень всегда будут плюсом для тебя.

А Лиле Элан рассказал:

— В Америке женщина — хирург — большая редкость. Я не могу судить о вашей квалификации, но уверен, что с вашим опытом вы сможете найти себе место в резидентуре. Не сидеть же вам всю жизнь ассистенткой доктора. У нас в Америке ничто так не ценится, как опыт и инициатива.

Это были золотые слова, очень нужные. Лиля даже повторила их Лешке:

— Слышишь? В Америке ничто так не ценится, как опыт и инициатива.

Перед уходом хозяева завернули им недоеденные блюда и дали сумку с их вещами:

— За наши вещи не волнуйтесь, мы потом заберем их у вас.

В тот незабываемый вечер Лиля впервые за долгое время погрузилась в мир образованных интеллигентных людей, к которому раньше принадлежала и сама. По дороге домой она думала: «Как жаль, что Алеши не было с нами, эти милые люди понравились бы ему, и он, конечно, им тоже понравился бы…»

В воскресенье в соседней синагоге был устроен традиционный sale, распродажа вещей, пожертвованных прихожанами. Распродажу устраивали два раза в год, но на этот раз ожидали эмигрантов, и в холле гостиницы висело объявление на русском: «РАСПРОДАЖА. Распродается одежда, обувь, белье, мебель, столовая и кухонная посуда, книги и электротехника. Многие вещи абсолютно новые, все в хорошем состоянии, по самой низкой цене!»

И внизу было добавлено: «Вырученные деньги пойдут на помощь неимущим и многодетным евреям».

Эмигранты читали и удивлялись. Для них это было новое явление.

— Интересно, что продают американцы? Может, удастся что-нибудь купить?

— А зачем продавать новые вещи? Заманивают дураков, чтобы покупали.

— Американцы богатые. Купили, чего им не надо, вот и отдают.

Повесить объявление велел старший раввин синагоги Хаим Лурье, образованный человек, прекрасный оратор, на его проповеди по субботам в синагоге собиралось много людей. Когда-то давно дедушка и бабушка Лурье уехали из царской России, по — русски он не говорил, но хотел привлечь новых эмигрантов к жизни синагоги.

Религиозных среди эмигрантов не было. В Нью — Йорке многие из них вообще впервые увидели синагоги. Особенно их поражал внешний вид хасидов. Они смотрели вслед черным фигурам и презрительно называли их «пейсатыми». Но объявление о распродаже подстегнуло интерес эмигрантов к синагоге. В субботу Исаак Капусткер, Миша Балабула, Лева Цукершток и еще несколько мужчин пошли туда. У входа они нерешительно остановились — что нужно делать? В большом зале синагоги все молились, головы были покрыты белыми полосатыми шалями — талитами [46] Талит или талес — прямоугольное покрывало из белой шерсти с черными полосками. , у некоторых к левому плечу и голове были привязаны черные кожаные коробочки — филактерии [47] Филактерии — две маленькие коробочки из выкрашенной черной краской кожи. Одну укрепляют на бицепсе левой руки, а вторую — над линией волос, между глаз. В них вложены кусочки пергамента с отрывками из Торы. .

К ним шариком подкатился мистер Лупшиц, тоже в накинутом талесе:

— Я вам все скажу. Первым делом вы должны прикоснуться пальцами левой руки к мезузе [48] Мезуза — небольшая коробочка, содержащая пергамент с текстом молитвы. Она призвана охранять дом от дьявола и от дурного глаза. , справа у входа, и поцеловать себе пальцы, вот так, — он показал. — Она охраняет дом. Теперь покрывайте головы ермолками и накидывайте на себя талесы, они лежат при входе. Берите молитвенники и садитесь рядом со мной.

Покрыв головы и накинув полосатые талесы, мужчины почувствовали себя неуютно. Молящиеся раскачивались взад — вперед и вполголоса певуче бормотали молитвы, сосредоточенно глядя в молитвенники. Женщин в зале не было [49] По канонам иудаизма мужчины не должны отвлекаться от молитвы, глядя на женщин. .

Четверо эмигрантов тоже стали раскачиваться, делая вид, что молятся. В это время главный раввин и его помощники взошли на возвышение и запели молитву на иврите, повторяя «Барух Адонай, Барух Адонай» (Благословен Господь).

— Они славят Бога за сотворение мира, — прошептал Лупшиц.

После молитвы раввин громко прочел проповедь на английском языке: начал спокойно, потом разгорячился и закончил довольно эмоционально. Мужчины ничего не поняли, спросили:

— Почему он сердится?

— Потому что прихожане дают мало денег на синагогу, — прошептал Лупшиц. — Сейчас я пойду вперед, сегодня мне поручена честь нести Тору. Ха, за эту честь я заплатил большой куш, да. А вы сидите.

Раввин Лурье достал из шкафа бархатный футляр бордового цвета, обшитый золотыми нитками и украшенный золотой короной, с большим свитком Торы внутри, и торжественно передал ее Лупшицу. Коротенький Лупшиц привстал на носки, поцеловал край бахромы и медленно и гордо понес футляр между рядами. Каждый молящийся тянул к нему руку, чтобы прикоснуться, и целовал свои пальцы. За Лупшицом шли еще двое в талесах, они протягивали по рядам длинные палки с ковшиками на концах, и молящиеся клали в них деньги. Наши эмигранты тихо комментировали происходящее:

— На синагогу собирают, напугал их раввин.

Лупшиц со своей ношей подошел к ним. Что ж делать?.. Каждый нехотя достал по доллару и положил в ковшик.

Когда служба закончилась, раввин с помощниками стали прощаться у выхода с прихожанами. Дошла очередь до эмигрантов, и раввин поблагодарил их:

— Очень рад, что вы приобщаетесь к вере. Приходите молиться каждую субботу. А это подарки для вас и ваших семей. — И каждому вручили по большой бумажной сумке.

Мужчины растерянно поблагодарили и поспешили домой. В свертках лежали три пачки мацы, три халы, яблоки, бананы, банка с виноградным соком, банка майонеза, пачки лука и морковки и завернутая в пищевую пленку курица.

Слухи о подарках мгновенно распространились по гостинице.

— А мы, дураки, не пошли в синагогу… — вздыхали остальные.

Рано утром в воскресенье эмигранты отправились в синагогу на распродажу. Капусткер встал на входе, прямо возле мезузы, и инструктировал всех, как уже опытный посетитель:

— Приложитесь пальцами к мезузе, а потом поцелуйте их. Мезуза охраняет дом.

Люди пожимали плечами, но исполняли — раз положено, надо делать.

В боковых комнатах были развешаны и разложены по столам в открытых картонных коробках множество вещей. Пожилые американки, волонтеры, любезно показывали товар, называли цену и собирали деньги за покупки. Эмигранты бродили по рядам пораженные — такого изобилия они не ожидали, да и цены были низкие — не выше десяти.