Виктор Носатов - Фарьябский дневник

– Пошли, залетные!

Машина, крякнув от натуги, не спеша, зашуршала по полю шинами.

Сергей не заметил, как быстро пролетело время. Немного передохнув, он вновь стал за соху. Сделав полный круг, передал соху хозяину. А сам стоял в окружении крестьян и с помощью Усманходжаева пытался объяснить им, что такое его Родина. К обеду начал накрапывать дождь, и Царевский, боясь, что скоро хлынет ливень и развезет всё и вся, приказал поставить машину в капонир. К этому времени огромное поле между позициями ММГ и кишлаком было вспахано.

К Сергею снова подошли два старика, и тот, что со шрамом, снова протянул ему пачку денег. Но, как и в предыдущий раз, Сергей решительно от них отказался.

– Усманходжаев, скажи им, что мы помогали крестьянам бесплатно. Это им наш «бакшиш».

Услышав слово «бакшиш» старики заулыбались. Мулла подозвал к себе одного из крестьян, показал на отару, пасущуюся невдалеке, и что-то властным голосом сказал. Тот стремглав бросился выполнять распоряжение, и вскоре уже волок упирающегося барана.

– Это подарок вам от всего кишлака, – перевел сержант.

– Ну и здоровенный, – уже от себя радостно добавил он.

– Это нам кстати. Давно без свежего мяса сидим, – удовлетворенно сказал офицер, мысленно взвешивая животину.

«На ужин хватит – и то ладно», – подумал он.

– Ташакур, ташакур, рафик, – сказал Сергей и в знак благодарности, так же как и белобородые, приложил правую руку к груди и наклонил голову.

Восхищению стариков не было границ. Они долго прощались с ним, желая шурави самых больших благ.

В лагере, несмотря на начинающийся дождь, все с нетерпением ждали прихода пахарей. И когда Царевский вместе с Ермаковым и переводчиком появился на площадке у землянок, говор стих. Первым к Сергею подошел замполит.

– Сергей Дементьевич, по-моему, полдня на отдых хватило. Ребята помылись, письма домой написали. Может быть, политзанятия проведем?

– Что же, дело хорошее. Только знаешь, что я тебе скажу – многое из того, чему наставляли тебя в училище, забудь. Жизнь требует другого подхода. Вот ты говоришь, в баньке помылись, письма написали, и все. А спроси у любого солдата… – Капитан повернулся к Ермакову, и поманил его к себе: – Скажи Иван, чего тебе больше всего хочется после того, как отоспишься и в баньку сходишь?

– Чего? – солдат задумался. – Собраться всем вместе, да песню хорошую спеть! А еще лучше послушать.

– Слышал, замполит? Устами солдата глаголет истина!

– Ступай Иван, баня еще, наверное, не остыла, – добавил он, обращаясь к солдату.

Ермаков, словно этого и ждал, кинулся в землянку, и вскоре его коренастая фигура маячила возле палаточной бани.

– Вот так, Иваныч. А политзанятия сегодня уже прошли. Или ты не видел, с каким интересом ребята наблюдали за нашей сегодняшней пахотой? Да не скажи я тебе, чтобы на поле никого не пускал, разве усидели бы они здесь? Вряд ли. Так что можешь без зазрения совести записать в журнал, что изучили тему «Долг и обязанности воина-интернационалиста», и всем без исключения поставить «отлично». Они зарабатывали эти оценки не словом, а делом.

Выслушав капитана, замполит в задумчивости отошел в сторону.

– Ну, что, орлы, приуныли? – весело начал Сергей, подходя к бойцам.

Солдаты расступились, пропуская Царевского в середину.

– А что, товарищ капитан, не спеть ли нам нашу песню, – предложил заставский зубоскал Загидуллин и, не дожидаясь ответа командира, нырнул в проход землянки. Вскоре он вернулся оттуда с видавшей виды гитарой, и тотчас над долиной развернулась ласковая и грозная, щемящая солдатское сердце песня:

Внезапно с гор подул промозглый, сырой ветер, разгоняя сомкнувшиеся над долиной тучи. Дождь перестал назойливо ныть, прислушиваясь к незнакомой, будоражащей всех вокруг мелодии. Даже солнце, разорвав на мгновение небесные путы, ненадолго позолотило своим лучом струны гитары, и они запели еще красивее и звонче.

К капитану подсел замполит.

– Сегодня вы провели здесь, на афганской земле, самое показательное политзанятие, на котором я вместе со всеми был простым слушателем. И думаю, что рано или поздно заслужу свою пятерку, – тихо, так, чтобы услышал только Царевский, сказал он.

Сергей молча с чувством стиснул его локоть. Они поняли друг друга без слов.

Назавтра было новое, не похожее ни на одно другое, утро, предвещавшее теплый солнечный день и долгожданные вертолеты с письмами, продуктами, боеприпасами и другой всякой всячиной.

– Товарищ капитан, к лагерю подходит банда, – еще в полудреме услышал Сергей, и в следующее мгновение он, был уже в сапогах, нырнул на ходу в свежую, пахнущую земляничным мылом рубашку и, схватив автомат, уже бежал к выходу. Солдаты, поднятые по тревоге, мчались следом, быстро, без суеты, занимая свои позиции.

Сергей, впившись глазами в окуляры бинокля, внимательно осматривал местность.

– Вот они, – процедил он сквозь зубы. «Идут без опаски, словно к себе домой», – с ненавистью подумал он.

Банда шла по направлению к их передовому посту, явно из кишлака Ислам-Кала.

«Вот отблагодарили нас», – зло подумал о дехканах Сергей.

Присмотревшись внимательно, он вдруг увидел, что впереди душманов, вооруженных винтовками и автоматами, бодро шагают два старика, его вчерашние знакомые.

«Что-то здесь не то», – мелькнула мысль.

За всю свою боевую жизнь он не помнил, чтобы боевики ходили перед их позициями просто так среди бела дня, и доложил об обстановке начальнику ММГ майору Калинину. Тот спокойно сказал:

– Ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай.

Видя, что солдаты изготовились к стрельбе, Сергей передал команду без его разрешения не стрелять. Сам вместе с Ермаковым и Усманходжаевым направился навстречу белобородым парламентерам. Увидев, как сотнями стволов ощетинилась мотомангруппа, старики, остановив отряд на месте, к позициям шагали вдвоем.

Встретились на том же месте, где стояли накануне, решая земельный вопрос. Поприветствовав стариков, Сергей спросил о цели их визита.

Ответил старейшина кишлака. Показав назад, где в сотне метрах стоял вооруженный отряд, он сказал:

– Это мой сын Худайкул не давал тебе жизни на перевале. Его с сотней джигитов заставили, под страхом уничтожения кишлака, воевать с вами, чтобы он освободил нашу землю от вас, «шурави». До вчерашнего дня я был полностью на его стороне. И в затею муллы, который посоветовал обратиться за помощью к вам, я, честно говоря, не верил. Рад, что ошибся. Это я сказал и своему сыну. У нас слово отца – святое слово. Сын со своими джигитами пришел, чтобы просить тебя о милости – разрешить им самим охранять кишлак и перевал от душманов…