Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI

После прихода мужчин я, по желанию Бубу, отобрал для себя лучшую пищу: три рыбы и несколько плодов. Рыбы в теплой и богатой насекомыми и гнильем воде много. Ее выгребают на мелководье ветвями с густой листвой.

Я подсолил и потушил рыбу в кислых листьях прямо на золе. Получился недурной обед. Когда все растянулись отдыхать, то и я с удовольствием прилег под деревом. День проходил мирно и приятно. Я старался заметить все мелочи и уже сделал много наблюдений, которые заставят потом хорошенько подумать. Жизнь в экваториальном лесу — поистине борьба за каждый день. Пигмеи приспособились к условиям и свели свои потребности до минимума. Все их достижения пока что идут по линии приспособления своего организма к внешней среде, как у животных, они даже не пытаются начать изменять природу. Железные наконечники для стрел, ножи и даже огонь — не их изобретение. Вся пища могла бы с таким же аппетитом быть съедена и сырой. Каменные изделия заменяются железными, и пигмеи, минуя бронзовый век, переходят к железному. Каждая конголезская семья старается иметь «своих» пигмеев, с которыми ведет постоянную торговлю, зачастую далеко не честную. Надо сказать, что в конголезских деревнях пигмейки — желанные невесты: они не страдают венерическими болезнями и ими вызываемым бесплодием.

Европейцы требуют слоновую кость — негры добывают ее сами и достают через пигмеев. Отсюда торговые связи лесных обитателей с соседними племенами. Итурийский каменный век уже на краю гибели, и дело даже не в слоновых бивнях, а в африканских ископаемых. Как Сиф и Дерюга в Сахаре, так здесь Шамси и Малик играют роль первых могильщиков местных форм существования. Что значат эти жалкие проходимцы по сравнению с далеким империалистическим спрутом, заметившим в непроходимой гуще экваториальной гилеи пигмеев и протянувшим к их горлу свои беспощадные и цепкие щупальца! Процесса приобщения к более высокой культуре здесь не будет, беззащитных, пузатых и маленьких человечков вытопчут сапогами. Жизнь в Итурийских лесах изменится еще в течение моей жизни.

Как? В каком направлении? Это зависит от успеха борьбы с империалистами и, в частности, от моего личного успеха. Гуманность не выдумывается на картинках и не строится в ботинках Тати, она добывается с боя…

Но кругом было удивительно тихо, и думать о борьбе и Европе не хотелось. Я забрел в уголок первобытного рая, далекого от обычной земной суеты и грызни. Какая удивительная радость — побывать среди людей, у которых почти ежедневно выполняются все их желания! Так пусть Черный континент останется для меня не только страной разбоя и страдания, но и миром счастья и довольства!

Кто бы мог подумать, что Элизиум — страна блаженных, находится в Африке! И населена толстобрюхими карликами!

Но эти маленькие человечки — деятельный народец. Вот они уже шевелятся, поднимают лохматые головы, встают. Надвигается вечер. Надо спешить, до ночи предстоит еще много удовольствий!

Я становлюсь у мешка. Торжественный момент!

Ни драки, ни одного резкого слова. Пигмеи еще не знают понятия очередь. Дети и взрослые мирно толпятся вокруг, в нетерпении облизывая губы. Каждый получает горсть соли, моментально сует ее в рот, начинает сосать, от наслаждения морщась и улыбаясь. Все одобрительно смеются, подмигивают друг другу и шлепают в ладоши. Как же властно организм требует соли! Каким желанным кажется этот непривычный вкус! Все сосут с восторженным исступлением, и, раздавая соль горсть за горстью, я вспоминаю сцену раздачи воды у стен сахарской крепости…

Соль роздана и съедена. Малыши еще дружно лижут вывернутый наизнанку мешок, а я, гордый своим успехом, уже приступил ко второму номеру программы: раздаче ярких стеклянных бус. Однако у всех на лице разочарование. Женщины разгрызли все до последней бусинки и внутри не нашли ничего съедобного. Это не орехи и не раковины. Все смотрят на меня с недоумением.

Потом кто-то говорит, что это шутка.

— Да? — спрашивают меня жестами и, не дождавшись ответа, начинают хохотать.

Вся деревня смеется, кончат и начинают заливаться снова, славно пошутил этот нелепый белый человек! Особенно смеются над теми, кто порезал себе губы и уже начинал сердиться. Их считают, конечно, особенно одураченными и наказанными за жадность!

Штуку пестрой материи я эффектно бросил вверх, держа за один конец. Этот фокус вызвал одобрение. Я стал рвать материю на куски и давать их женщинам, они долго вертели в руках полученные косынки и передники, а потом побросали подарки в кусты. Бубу объяснил, что они им вредны, как мне вредит мое платье: ведь я издалека виден в нем, а в таком платье в лесу не подберешься к добыче и умрешь с голода.

Гм… Что правда, то правда…

Это была, конечно, неудача. Пигмеи, как дети, а у детей короткая память. Я чувствовал, что соль уже забывается и мой престиж заметно падает. Желая привлечь к себе внимание, я роздал сигареты и пару коробок спичек. Сигареты были разжеваны и с досадой выплюнуты. Мои шутки уже перестали нравиться. Спички переломали, они не смогли зажечь ни одной, несмотря на то, что, медленно работая пальцами, я зажег перед ними несколько спичек. Как странно, на моих глазах девушка с предельно послушными ее воле пальцами молниеносным движением рукой ловила рыбу, а чиркнуть спичкой не смогла! Изображение человека на коробке пигмеи не поняли, их мозг еще не привык соединять линии и пятна в образ. Они видели только то, что видели, и только.

Престиж мой явно упал. Да кто я такой? Как я сюда попал? Все недоуменно обернулись к Бубу. Тогда выступил вперед Оро, он опять рассказал о нашем совместном шествии. Рассказ у пигмеев означает показ: парень опять закрывал глаза, лез грудью на колючки, падал и повторял мою ругань. Все смеялись до слез. Но видно соль была все же не забыта. В их смехе звучали жалость и сочувствие. Какая-то крохотная старушонка выползла из толпы, подошла ко мне, поплевала себе на палец и потерла мою кожу. Она думала, что я так глуп, что вымазался в белый цвет, далеко и хорошо видный в лесу, и хожу как пугало. Дело оказалось еще хуже, моя кожа была от природы белого цвета! Старуха это всем подтвердила. Я был просто уродом, обреченным на скудную охоту и голодную смерть. Старуха ласково посмотрела мне в глаза, покачала головой и провела по моим волосам своей маленькой и грязной лапкой.

Сбросив меня со счета, человечки принялись за свое обычное вечернее занятие — увеселение: танцы, пение и игры. Скоро ночь, тогда появятся звери.

Каждый из нас видел детей в возрасте после одного года, когда они начинают танцевать и петь. Это еще нескучное и верное подражание взрослым, это скорее инстинктивное выражение радости и возбуждения, как у прыгающей собаки и поющей птицы.