Андрей Достоевский - Воспоминания

Глубокоуважаемый и дорогой друг и брат Андрей Михайлович.

Поздравляю тебя с наступающим днем твоего ангела, а вместе с тем благодарю и за твой радушный, братский привет мне, месяц назад, по поводу дня моего рождения. Пожелания твои мне, уже конечно, вполне братские и искренние, только вряд ли они могут сбыться: вряд ли проживу долго; очень уж тягостно мне с моей анфиземой переживать петербургскую зиму. Тебе же от души желаю жить как можно дольше и счастливее, тем более что, во истину, только теперь и идет для тебя счастливая жизнь. Если б я мог, как ты, дожить до счастья видеть деток моих взросшими, устроенными, ставших добрыми, хорошими, прекрасными людьми, то чего бы, кажется, более и требовать от земной жизни? Оставалось бы только благодарить Бога и на деток радоваться. Так теперь и ты: хоть и невозможно в жизни без каких-нибудь тех или других неприятностей, но все же воображаю себе, как взглянешь ты на свое доброе, прекрасное, любящее тебя семейство, то как же не почувствовать отрады и умиления? Я же предвижу про себя, что деток оставлю после себя еще подростками, и эта мысль мне очень подчас тяжела.

Добрейшей, глубокоуважаемой и дорогой супруге твоей Доминике Ивановне прошу тебя передать от меня любовь и уважение. Жена сказала мне, что уже отправила тебе от себя письмецо особо. Это она превосходно сделала. Пожелание мое и совет тебе: береги здоровье. Что до меня, то здесь у нас и беречь его невозможно. А к тому же не по силам почти работа. Только что кончил свой большой роман {147} , принимаюсь теперь за «Дневник Писателя» и уже начал публиковаться в газетах. Главное — страшит меня срочность выпусков. Это очень тяжело при моем здоровье. А что будешь делать; не работать, так и средств не будет. Дотянуть бы только до весны и съезжу в Эмс. Тамошнее лечение меня всегда воскрешает. К 4-му декабря хочу написать сестре Варваре Михайловне. Я ее люблю; она славная сестра и чудесный человек. Вот брат Николай Михайлович совершенно порвал со мной, точно меня нет на свете, вот уже два с половиною года. Даже грубо и нелепо с его стороны. Дуется и сердится, на что собственно — не знаю. Болезненный человек, Бог с ним. Не претендуй на меня, что я редко пишу. Веришь ли, даже книги, даже статьи нужной прочесть некогда. А сколько я запустил необходимейших писем. А тут еще разные визиты, разные связи с людьми, совсем я замотался, да и здоровье не выносит. Обнимаю тебя от всего сердца, желаю тебе всего самого лучшего и счастливого. Твоего сынка целую. Глубокоуважаемой супруге твоей еще раз мое глубочайшее уважение.

Твой всегдашний, искренне и от всего сердца любящий тебя брат твой

Федор Достоевский.

Петербург,

Кузнечный переулок, дом № 5, кв. № 10.

Как эти сведения, так и некоторые другие заимствованы мною из бумаг, приобретенных во время хлопот по наследству от тетки моей Александры Федоровны Куманиной.

И действительно, в 1828 году наши войска заняли крепость Анапу.

Название это не раз встречается в произведениях брата, Федора Михайловича. Так, например, в «Бесах» местность поединка Ставрогина и Гаганова названа именем Брыково.

Название Черемошня встречается в последнем романе брата Ф. М. «Братья Карамазовы». Так названо имение старика Карамазова, куда он давал поручение второму сыну, Ивану Федоровичу, по поводу продажи лесной дачи.

Брат Николай.

Т. е. к тетеньке А. Ф. Куманиной.

Т. е., вероятно, по возвращении из деревни от маменьки.

Недоумеваю, про какую старуху здесь говорится, вероятно, была какая-нибудь приживалка, которую я позабыл.

Деревенские девушки и бабы, которые по праздникам певали у нас в деревенском дому (наверху), как говорили они.

Тут письмо истлело, и несколько букв уничтожено, — вероятно, Шишкова или Набокова.

Не могу разъяснить, про какую дочку здесь упоминается, вероятно, это какое-нибудь иносказание.

Здесь под наименованием мошенника подразумевается Чермак.

Кто такой Д. не могу сказать, вероятно, какой-нибудь каширский делец.

X — это, конечно, Хотяинцев.

Не знаю, что должна обозначать эта аллегория. Только, думаю и знаю, что дело хотя частью идет о няне, Алене Фроловне; Геркулес-доброход — это, конечно, она, но дальнейшего смысла этой аллегории разъяснить не могу.

Кто эта Марья Ивановна, не знаю, вероятно, одна из приживалок у нас. Но, впрочем, таковой я не помню.

И. Никол. Шидловский, знакомый братьев, с которым и отец познакомился, бывши в Петербурге, и очень полюбил его.