Владимир Сухомлинов - Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания

Почти час я пробыл у него. О том, что происходило в Ставке, не упоминалось ни словом. Я доложил государю то, что осталось еще неисполненным от последнего моего доклада его величеству до отъезда в Ставку, а также вопрос о демобилизации. Уроки событий после японской войны должны были послужить указанием для организации демобилизации после этой войны, – что будет несравненно труднее, так как коснется не части армии, а всех вооруженных сил, – даже двойных размеров. Для благоприятного течения демобилизации уже необходимо приступить к подготовительным работам. Так как Поливанова я не видел и, вероятно, не увижу, то все свои соображения я представляю на благоусмотрение его величества, на тот случай, если они ему понадобятся.

При прощании царь меня поцеловал и сказал:

– С вами, Владимир Александрович, я не прощаюсь, а говорю: до свидания!

Но никакого свидания больше не было…

Что росло и готовилось расцвести лично для меня, об этом тогда я не имел никакого представления. Прием царя меня совсем успокоил, и я шел в мой новый дом с таким чувством, что в скором времени где-нибудь на фронте получу корпус.

После моей напряженной и многосторонней работы во главе колоссальной деятельности Военного министерства, которую так внезапно должен был покинуть, я, что называется, очутился не в своей тарелке, не зная, что мне делать.

Наступила своего рода реакция, и мои годы предъявляли свои права. Поэтому я с большим удовольствием принял приглашение моего верного, многолетнего друга и издателя в его имение под Курском. Владимир Антонович Березовский был одним из тех немногих, кто после моего крушения мне не изменил.

Из этого его прекрасного имения на несколько недель я проехал в Финляндию, на Иматру, где большую часть времени провел на рыбной ловле.

Силоти изобиловала прекрасной рыбой: форель, щука, окунь, лосось. Однажды мне удалось поймать 13-фунтового лосося, с которым пришлось немало бороться, чтобы получить его.

В середине июля приехал на Иматру принц Александр Петрович Ольденбургский (тут вообще собиралось избранное общество), затем приехала и моя жена на несколько дней. Основанием для разговоров служило, конечно, положение дел на театре военных действий, – газет почти не читали, но критики и споров было достаточно. Как-то раз наше общество дружно объединилось в заключении М.О. Меньшикова: «Мы должны победить!» С этим были все согласны, без различия чинов, положения и направления.

В это время жена моя разобралась со всеми своими благотворительными делами и принялась за устройство нашей новой квартиры.

Через несколько дней после получения известия об очистке Варшавы я переехал в Петербург. Там узнал о крупном скандале в Государственной думе и нападках на меня и на верховное командование армией. Я усматривал в этом выступление нашего народного представительства в смысле провокации, благоприятной для наших противников.

В течение зимы 1915–1916 года мне доставляло большое удовольствие составление очерков петербургского общества, которые в тесном кругу получили особенное одобрение, в силу того, что я постарался известные всем лица обрисовать без шаржа, целиком с натуры, не называя имен.

Во многих случаях мне это вполне удалось. Некоторые брошюры, в ядовито-критичной форме, изданы были под старым моим псевдонимом «Остапа Бондаренко», на темы текущих, современных вопросов.

Затем я приступил к подготовке описания кампании 1877–1878 годов, работе, к которой давно стремился. В Государственном совете я был неприсутствующим членом, к работам непричастным.

Как отдаленные сверкания молнии, нарушали мой покой газетные статьи, в 1916 году одиночные, затем чаще и чаще с нападками на меня и клеветой.

Они предвещали бурю, которая собиралась над моей головой, но я не мог угадать, с какой стороны она разразится.

В это время мои враги не дремали. До тех пор пока великий князь Николай Николаевич был Верховным главнокомандующим, т. е. до августа 1915 года, – он собирал против меня материал таким путем, чтобы я об этом даже и не подозревал. Лишь в феврале 1916 года начали доходить до меня слухи, которые исходили от какой-то комиссии, учрежденной Поливановым.

30 июля (12 августа). «Чем больше узнаю я людей, тем больше люблю собак», – сказал умный человек. Я всецело присоединяюсь к нему. В Петрограде это особенно верно – убеждаюсь в этом ежедневно на лицах, служивших со мною, а теперь не знающих, как угодить и отличиться в моей травле. Как мало порядочных людей!

2 (15) августа г. Караулов заявил в Государственной думе о моем якобы близком знакомстве со Шпаном. Оно заключалось в том, что единственный раз он был у меня на приеме, и после этого разговора я сообщил о том, что его надо выслать, что и сделали.

7 (20) августа. Известия с театра войны до того неутешительные, что предстоит, по-видимому, отступление наших войск по всему фронту. На какие позиции отойдут – Ставка самостоятельно этим ведала и Военного министерства не посвящала в свои планы, – поэтому трудно что-либо сказать. Может быть, и в этом виноват военный министр?

14 (27) августа. Полковник Балтийский, командир 291-го пехотного Трубчевского полка, был у меня и говорил, что недостатка снарядов и патронов в том виде, как здесь рассказывают, на театре войны не было.

25 августа (7 сентября). Говорят, деятельность управлений военного ведомства замерла. Никто не решается что-нибудь делать, боясь подозрения в «мошенстве». Сам управляющий очень занят бумажным делом, дела не двигаются, залежей масса.

27 августа (9 сентября). Верховный главнокомандующий назначен наместником на Кавказ, государь вступил в командование действующей армией. В добрый час. Верховный вождь армии взял меч в свои руки. Какое счастье будет, если Господь поможет помазаннику его повернуть счастье в нашу сторону!

30 августа (12 сентября). По слухам, при аресте Н.М. Юшкевича нашли у него перечень мероприятий по военному ведомству за мое время работы. Очевидно, это может быть принято за документ, не подлежащий оглашению. Между тем это сводка того, что уже всем известно из приказов и циркуляров, а получил он перечень, по просьбе В.Д. Думбадзе, для моей биографии. Еще одним поводом больше для нападок и травли.

9 (22) сентября. Переезжаем на новую квартиру (Офицерская, 53).

15 (28) сентября. Весь состав Совета министров вышел в отставку. Ходят слухи о «регентстве» Александры Федоровны.

18 сентября (1 октября). На четвертый месяц военный министр приглашает порт-артурского еврея Гинсбурга и дает ему громадные заказы в Америке и в помощь ему отставного генерала Вогака. Покупает в Мексике 200 тыс. ружей Маузера по 120 руб. за штуку, которые нам предлагали 4 месяца тому назад по 40 руб.