Юрий Прокушев - Юность Есенина

После лекции идет на первый этаж. Остановившись на лестнице, Есенин говорит: „Надо еще раз почитать Баратынского“» [221].

Легко представить, что переживал Есенин, переступая порог «Шанявки»! После Спас-Клепиковской школы здесь все было ново, необычно, захватывающе интересно, грандиозно: и огромный, полный света и воздуха большой лекционный зал, где свободно рассаживались 300-400 слушателей и выступали известные всей России ученые - ботаник К. А. Тимирязев, физик П. Н. Лебедев и другие; и просторные аудитории, в которых Есенин вместе с другими слушал лекции видных московских профессоров П. Н. Сакулина, А. Е. Грузинского, М. Н. Розанова, М. Н. Сперанского, А. А. Кизеветтера [222]. А сама атмосфера университета: свобода мысли, независимость, товарищеская спайка, острота научных и политических споров, дискуссии о новых книгах, картинах Третьяковки, спектаклях Художественного театра-от всего этого буквально захватывало дух. Товарищ Есенина по университету Шанявского Борис Сорокин [223]вспоминает, как после посещения Третьяковки Есенин делился с ними своими впечатлениями:

«- Смотрел Поленова. Конечно, у „Оки“ его задержался и так потянуло от булыжных мостовых… домой, в рязанский простор… Сродни мне и Левитан… Помните, есть у Левитана, как видно, этюд, - вечер, осенний лес, луна и ее отражение в воде? Мне казалось, что я иду в этот синий сумерк… Все так близко и понятно. Это тема для стихотворения - художник дал то настроение, от которого отталкиваясь можно писать.

- А как тебе, Сергей, - говорит Наседкин, - нравится „Над вечным покоем“?

- Нет, не нравится! Может быть, больше поживу, то пойму эту картину. А сейчас мне от нее холодно… Как бы тебе объяснить, Василий, это чувство - я не вхожу в эту картину, она меня не трогает…

Мы говорим о своих впечатлениях от Третьяковской галереи, вспоминаем картины знаменитых русских художников, и кажется, что немеркнущий свет искусства освещает нашу комнату…

- Иногда я записываю свои впечатления, - говорит Сергей. - Вот в воскресенье, придя домой из Третьяковки, перегруженный красотой, записал в своей тетради о том, какое большое волнение испытал в этот день. И я назвал его днем „путешествия“ в прекрасное.

Наседкин вскочил и, широко улыбаясь, громко повторил: - „Путешествие“ в прекрасное! Здорово, Сергей! Я напишу поэму под таким названием…

- Пиши, Вася, пиши! - смеясь, говорит Сергей. - Но только один ты к этой стране не дойдешь…» [224]

С особым интересом Есенин относился к лекциям и семинарским занятиям по литературе. «Состоя слушателем университета Шанявского, - замечает Н. Сардановский, - Сергей сосредоточил свое внимание исключительно на изучении литературы». Он же подчеркивает, что «к науке в то время Есенин относился с достаточным уважением…» [225]

Типографские обязанности не всегда позволяли Есенину бывать в университете, он «был этим удручен». Зато, когда выпадал свободный вечер, Есенин вместе с другими шанявцами отправлялся бродить по Москве, а если удавалось раздобыть билеты на галерку в Художественный (кто в юные годы не бредил этим театром!), то шел на спектакль. «Студеный осенний вечер. Мы идем по Тверской улице, не чувствуя резкого ветра, - вспоминает Б. Сорокин, - наши сердца полны ожидания встречи с театром, о котором знали только по статьям в театральных журналах. Дрогнув, раскрывается занавес с вышитой на нем белой чайкой… Раневскую играет Книппер-Чехова, студента Трофимова - Качалов, Епиходова - Москвин, Лопахина - Леонидов… В антракте пошли в фойе. Облокотившись на кресло, Сергей молчит. И только тогда, когда Наседкин спросил его, нравится ли спектакль, он, словно очнувшись, сердито проронил: „Об этом сейчас говорить нельзя! Понимаешь?“-и пошел в зрительный зал» [226].

Занимаясь в университете Шанявского, Есенин испытывал известные материальные затруднения. За учебу надо было ежегодно платить. Сумма была невелика, но для скромного заработка Есенина ощутима. При всем том Есенин придавал занятиям в университете Шанявского серьезное значение. «Может быть, выговорите мне прислать деньжонок к сентябрю, - писал Есенин летом 1915 года в Петроград, прося выслать гонорар за стихи. - Я был бы очень Вам благодарен. Проездом я бы уплатил немного в Университет Шанявского, в котором думаю серьезно заниматься. Лето я шибко подготовлялся» [227]. И все же осенью 1915 года Есенин не смог продолжать учебу в «Шанявке», ибо «должен был уехать обратно по материальным обстоятельствам в деревню» [228].

Пребывание в университете Шанявского имело еще одно большое значение для Есенина. Здесь он, по его словам, «столкнулся с поэтами» [229]. В «Шанявке» Есенин познакомился с молодым поэтом Василием Наседкиным, дружбу с которым поддерживал потом все годы; здесь же встретился с ивановским поэтом Николаем Колоколовым, а немного позднее - с Иваном Филипченко и Дмитрием Семеновским и другими. В свободные вечера собирались у кого-нибудь из шанявцев, читали свои стихи. «Комната Колоколова, - вспоминает Д. Семеновский, - на некоторое время стала моим пристанищем. Приходил Есенин. Обсуждались литературные новинки, читались стихи, закипали споры. Мои приятели относились друг к другу критически, они придирчиво выискивали один у другого неудачные строки, неточные слова, чужие интонации» [230]. Как-то в один из таких вечеров, сидя у Колоколова, перелистывая «Журнал для всех», «Есенин встретил в нем несколько стихотворений Александра Ширяевца; стихи были яркие, удалые… Есенин загорелся восхищением.

- Какие стихи! - горячо заговорил он. - Люблю я Ширяевца! Такой он русский, деревенский!» [231].

Весенние, пахнущие смолистой сосной и луговыми травами, озорные и грустные стихи Есенина, с их неожиданно прекрасной и вместе с тем такой естественной образностью, были встречены шанявцами с явным интересом. «На фоне модных декадентских поэтических течений его стихи, - вспоминает Б. Сорокин, - для нас явились радостной неожиданностью» [232]. «Даже строгий к поэтам непролетарского направления Филипченко, пренебрежительно говоривший о них: „мух ловят“, - даже он, прочитав… свежие и простые стихи Есенина, отнесся к ним с заметным одобрением» [233]. Еще больший интерес к стихам Есенина появляется у его товарищей по университету в 1914-1915 годах, когда стихи Есенина все чаще появляются в печати… Май 1914 года. Есенин читает новые стихи. «Живые, согретые чувством молодости строки стихов властно берут в свой плен сердце слушателя: