Вячеслав Пальман - Кольцо Сатаны. Часть 1. За горами - за морями

— Откуда свалились? — спрашивали Сергея.

Он сказал и в свою очередь попытался узнать, куда им ехать из Спорного.

— В сторону, говоришь? — переспросил пожилой заключенный. — Тут две дороги за поворотом, влево и вправо, обе чуток назад, откуда вы приехали. Одна на временный лагерь, где лесозаготовки — эта будет влево. Другая — на прииск, там километров двадцать по времянке. Не завидую, если туда.

Распространяться он не хотел. Прииск есть прииск. Наслышаны. Хочешь или не хочешь, а поедешь.

Ужина не дали. Спали вповалку, поскольку гости нежданные. Утром, после развода, повали в столовую, там стоял собачий холод, на полу лед, хоть катайся, пар из кухни, ничего не видно. Сунули им по двести граммов хлеба и подслащенный морковный чай. С тем и вернулись.

Больше их не беспокоили. Можно отсыпаться. Но голод отгонял сон. Туркмены требовали пайку, завтрак. Прошло больше часа. Наконец, их увели в столовую, там дали кашу, еще по двести граммов хлеба — только утолить голод.

Явился местный нарядчик, оглядел туркменов, остановился против Морозова.

— По-русски кумекаешь?

— Еще не разучился.

— Айда со мной, поработаешь. И поешь по-человечески. Сегодня вас не отправят. Метель.

Он вывел Сергея за зону. Шли против ветра, отворачивая лицо. Жутко завывало, в воздухе висела сплошная муть, тропа только угадывалась. Перешли шоссе, миновали штакетный забор, из мглы выплыло какое-то большое помещение. Вошли в жарко натопленную кухню. Тут царили щекочащие запахи жареной рыбы и картошки.

— Садись к мешкам. Это мерзлая картошка, только что из Магадана. Ты ее в холодную воду бросай помаленьку, как сверху помягчеет, так чисть и сразу в котел с водой, а то черная сделается. Ясно? Ты, небось, голодный? Сейчас принесу «на зубок». Будешь сидеть до вечера, трудись, я зайду за тобой.

Чудеса какие-то. Ни конвоя, ни мороза. Сергей разделся, засучил рукава. Парень забежал, положил перед ним горку нарезанного хлеба — пайки три! — миску жареной кеты и каши, поставил кружку горячего чая.

— Где я нахожусь, кореш? — спросил Сергей.

— В шоферской столовой. Никак не справляемся сами, пособляй, чем мерзнуть в бараке. Ты сперва поешь, я там за перегородкой, в буфете.

Рай, да и только!

Сергей ел и работал. Работал и ел. Картошка чистилась хорошо, руки к холодной воде привыкли, покраснели. Много картошки этой перечистил. И много поел — все, что принес буфетчик.

Тот зашел посмотреть, удивился:

— Ты гонишь как заправский повар. А рубаешь как волк. Еще принести?

— Не откажусь, — сказал Сергей. — Наголодался на баланде.

— Сам все пережил, пока не устроился на этом барском месте.

— Устрой и меня…

— Ты по какой?

— Особое совещание. Три года.

— У-у-у… Не выйдет. Первый же оперчек застукает меня, как пособника врага народа, понимаешь? Сам-то я до Колымы в торговле был. Ну, то-сё, погорел. А ты отхватил по-крупному. Эти три года тебе полной десяткой покажутся. Прииск тут за перевалом, недалеко. Туда все возят и возят народ, а оттуда никого. Понимаешь? «Незаметный» называется. Так что наедайся, там не больно жалеют.

Поздно вечером буфетчик отвел Сергея в зону, хвастался, что у него здесь все начальнички в друзьях: спиртик в буфете водится, то-другое. Потому его просьбы — закон. Вот у тебя Особое совещание, а он выводит за зону.

— Завтра вы не уедете, я за тобой опять приду. Отсыпайся. Почти три дня Морозов отъедался, даже мяса попробовал. Ел так, что ходить было тяжело, в сон потягивало. Но эта удача оказалась короткой. Метель стихала, на чистку дороги вышли трактора.

Буфетчик пришел утром, сунул тяжеловатый сверток в мешковине:

— Спрячь, это жратва. Ешь втихую, а то други твои разнесут — не спросятся. И будь здоров, вашу повозку уже заправляют.

Машину подали к вахте через полчаса. Отдохнувшие туркмены лениво полезли в кузов. Сергей сел на свое место, свертки с вещами и подарком держал у живота, сам был сыт, чувствовал легкое опьянение этой сытостью. И только мысль о страшном прииске, «куда везут и откуда не вывозят», вызывала нарастающее чувство страха.

Ехали долго, два раза их машину вытаскивал трактор. Кругом стоял засыпанный снегом мелкий и редкий лес, чувствовался подъем. Небо прояснялось, на землю сваливался крепнущий мороз. Миновали какую-то грустную, словно бы нежилую зону с четырьмя огромными бараками. Дымок подымался из труб, меж бараков согнутыми тенями передвигались редкие люди. Никакой разработки или забоя вблизи не было. Отсюда дорога пошла вниз, по сторонам стояли белые сопки почти без растительности, потом возник распадочек, дорога зазмеилась и открылась перспектива безлесного и холодного пространства, навевающего тоску. Дикий север…

Со второго крутого виража проглянул поселок. Он открылся весь на две-три минуты: огромный четырехугольник зоны, внутри восемь или десять огромных бараков с дымками над ними, а в стороне — зияющий острыми черными стенами карьер и высокие конусы отвалов с лебедками поверху. Над карьером висела синяя мгла, там мельтешили черные фигурки. Забой. Так его описывали соседи по дебинской стройке, уже побывавшие на приисках, так просто и страшно описал буфетчик: сюда везут, отсюда вывозят…

Машина стала у ворот вахты. Откинули полог. Снизу на заключенных смотрели трое военных в белых командирских полушубках.

— На кой черт! — произнес один, рассмотрев халаты и лица туркменов.

— Бери, что везут, — отозвался другой.

— Отбросы сваливают. Уже не впервой, — злобно сказал первый и, повернувшись, ушел.

Выползали из машины как скованные, разминали не гнувшиеся ноги. Один замешкался — и тут же хлестким ударом был сбит, папаха отлетела.

Туркмены, захлебываясь, закричали все сразу, но кто их слушал! Конвоир вскинул винтовку, перевел затвор.

— Садись! — крикнул свирепо.

И все присели на корточки. Выстрелит…

Выдержав минут пять, конвоир приказал встать, построиться. И показал на зону, на барак. Рассовали всех по одну сторону, кто пробовал поменять место, получал отработанные удары по чем попало. Здесь хозяйничала барачная администрация, четыре крепких сытых уголовника.

— Скажи своим чучмекам, — заявили Сергею, — пусть сдают деньги сразу. Нам. Отыщем сами — головы не сносить, понял?

— У них денег нет. Не из Магадана, а со стройки, там почистили.

Не поверили, с ног до головы обыскали первых двух, убедились, что поживы нет, и потеряли к новеньким всякий интерес.

Явился нарядчик, проверил по списку. Посмотрел на Сергея, еще раз в список, сказал:

— Бригадиром будешь.

— Не могу, — Сергей покачал головой. — У меня Особое совещание.

— Не радуйся.

— Я не радуюсь, просто, чтобы вы знали.

— Подъем в пять. — Нарядчик не удостоил Сергея даже взглядом.