Владимир Романовский - Америка как есть

В 1859-м году, за год до избрания Линкольна президентом, Эдвин Дрейк нашел залежи нефти в Пенсильвании. И пошло-поехало. Какое-то время, правда, никто не знал, для чего эта жижа. Некоторые врачи даже прописывали прием внутрь, уверяя, что очень способствует чему-то. Но потом все-таки все поняли, что жижа хорошо горит, а после дистилизации очень хорошо горит. А в семидесятых годах за дело взялись Николаус Отто, Готтлиеб Дамлер, и Вильгельм Мейбах.

Семья Бутов, или Буфов (Booth) была семья театрально-артистическая. Бут-отец сформировался как актер в Англии в начале девятнадцатого века, где, по слухам, соперничал с самим Эдмундом Кином (о котором вне Англии знают благодаря знаменитой в свое время пьесе Александра Дюма-отца). Тем не менее, в 1821-м году Джулиус Бут переезжает в Америку, селится в какой-то деревне в штате Мериленд, чтобы иметь базу, покупает ферму, чтобы на всякий случай иметь постоянный доход, женится, и начинает гастролировать, специализируясь на пьесах Шекспира.

Головокружительный успех вдоль всего Восточного Побережья. Бут играет в Бостоне, Нью-Йорке, Балтиморе, Вашингтоне, и в Новом Орлеане (в этом последнем случае дополнительное умиление зрителей вызывает его вполне сносный французский – Бут играет Юлия Цезаря, возможно (предполагаю) в переводе Дюма. Что это за перевод, можно себе легко представить).

Некоторое время Шекспир был прочно забыт, как на родине, так и вне ее. Но в конце восемнадцатого века его каким-то образом обнаружили немецкие романтики (это такое литературное движение тех лет, а не свойство темперамента), пришли в восторг, и сделали ему мировую славу. Особенно Гете старался.

Уильям Шекспир, литератор. Иоганн Вольфганг фон Гёте, литератор.

Таким образом, чуть меньше, чем через полвека, пьесы Шекспира начали играть во Франции. Гастрольные театры. Эдмунд Кин, в частности. Французы, удивленные невиданной игрой, захотели узнать, что же в этих пьесах написано. Ну, хотя бы в общих чертах. Кто-то сделал подстрочник «Гамлета», и рукопись передали нескольким драматургам, в том числе Дюма.

Дюма пьеса очень понравилась. Но, конечно же, некоторые особенности таланта и воображения Дюма не могли ему позволить оставить пьесу в том виде, в каком она была, оживив и переделав в авантюрной манере лишь диалоги. (Вообще отношение французских литераторов к Шекспиру двойственное. Может он и великий, и так далее, но все-таки англичанин. А англичане известно, что за люди. Живут на острове. Ни совести, ни чести). Намеренное бессюжетие «Гамлета», отсутствие интриги, задели Дюма за живое, и он тут же переписал все, как ему нравилось – добавив и интригу, и побочное действие, и еще много разного. Этот вариант «Гамлета» имел успех, и, возможно, Юлия Цезаря тоже доверили именно Дюма. Впрочем, не знаю.

Так или иначе, Джулиус Бут играл в Новом Орлеане по-французски. И все были в восторге неописуемом.

А меж тем родились у него дети. Три мальчика стали актерами – Эдвин, Джон Уилкс, и Джуниус.

Средний, Джон Уилкс, названный в честь британского революционера, получил вполне приличное (для актера) образование и, пойдя по стопам отца, стал не просто актером, но актером шекспировским.

Штат Мериленд – штат пограничный, как раз между Севером и Югом. Посему симпатии населения разделены. И в то время, как вся семья Бутов сочувствует северянам, симпатии именно Джона Уилкса – на стороне южан.

Джон Уиллис Бут, актер

Джон Уилкс Бут дебютирует в возрасте шестнадцати лет в труппе, созданной его отцом (отца уже не было в живых, он умер в 1852-м году). Критики отмечают некоторую скованность движений и недостаточную выразительность исполнения – и продолжают отмечать в течении последующих лет.

Это уже было, и не раз. Периоды мелодраматических жестов и завываний на сцене сменяются в истории театра периодами сдержанной игры – на короткое время. Иногда один-два человека играют сдержанно, в то время как остальной театральный мир продолжает скандировать и завывать. К примеру, в семнадцатом веке во Франции публика недоумевала, почему Мольер, играя, так хорош в комедиях и так плох в серьезных пьесах. А он вовсе не был плох. В комедиях Мольер оттягивался напропалую, возводил преувеличение в искусство, и немало в этом преуспел. В вещах трагических он играл сдержанно – но публика наотрез отказывалась привыкать к такой манере игры, поэтому оценить ее, манеру, так и не смогла при жизни Мольера.

В наше время манерничанье и завывание на сцене и в кино менее заметно, чем оно было в семнадцатом и девятнадцатом веках, поскольку искусственные усилители звука сделали возможным манерничанье тихое, вполголоса. Поэтому сегодняшнюю манеру игры, инспирированную еще Станиславским, распространенную по всему миру, манеру глупую, неестественную, дешевую, так часто путают со сдержанностью. Но это к слову.

Джон Уилкс Бут стал знаменитым актером. Да. Это действительно так. Но был он – знаменитость второго ранга. Заядлые театралы помнили выступления Джулиуса Бута и ходили в театр посмотреть на сына. Старший и младший братья, Эдвин и Джуниус, были скромнее Джона Уилкса (и, возможно, менее талантливы), посему на их долю досталось меньше унижений.

Помимо собственно актерства, Бут занимался разного рода атлетическими упражнениями и хорошо фехтовал. Иногда, когда этого требовала пьеса, он использовал свои навыки на сцене. Кино тогда еще не было, а то бы про него говорили, что каскадеры ему не нужны.

Уже состоявший в заговоре против Линкольна, Джон Уилкс Бут дал в Нью-Йорке спектакль, и после занавеса, разгримировавшись, зашел в бар напротив театра, чтобы слегка выпить и расслабиться. Ему было двадцать три года. Он только что получил свою долю оваций, он был относительно счастлив, как любой актер после удачного представления. К нему подсел зажиточного вида и среднего возраста театрал, пожелавший с ним выпить. Бут согласился. Театрал заплатил бармену, принесли коньяк.

– И все-таки, – сказал театрал, – ты никогда не будешь так хорош на сцене, как твой отец.

И выпил.

Есть на свете люди, не упускающие случая безнаказанно кого-нибудь пнуть. Просто потому, что – можно. Это доставляет им удовольствие. И в такие моменты они чувствуют свое превосходство.

Эдуард Лимонов в своем блистательном, несмотря на чернушность и, местами, безграничную зашоренность, эссе «Дисциплинарный Санаторий» заявляет, что лозунг Французской Революции о равенстве был интерпретирован чернью в свою пользу, то есть неправильно. Мол, не «все равны в глазах закона», но «все равны вообще» и «Моцарт равен консьержу». Лимонов не совсем прав. Это полуправда.