Владимир Романовский - Америка как есть

В штатах бывшей Конфедерации продолжается Реконструкция, и штаты один за другим принимают обратно в Союз с правом голоса и обычным распределением представителей – по два сенатора, количество конгрессменов в зависимости от штата.

В семидесятом году принимается Пятнадцатая Поправка к Конституции Соединенных Штатов, запрещающая препятствовать праву на голосование людям по расовому признаку. Дабы с этой поправкой бороться, некоторые южные штаты вводят интересные законы, вроде письменных тестов. Все бы ничего, начинание хорошее, неплохо бы и сегодня его ввести во всех странах – но беда в том, что могущие доказать, что ОДИН ИЗ ДВУХ ИХ ДЕДОВ голосовал на выборах, от теста освобождаются. То бишь, под тест попадают все негры (на этом историки делают ударение), а также все поголовно иммигранты в первом, втором, иногда третьем поколении. Те же ирландцы и немцы, те же поляки и евреи из Европы, и так далее. Тесты везде разные, и кто ж теперь, издалека, разберет, все ли было несправедливо или не все. Историки приводят случай, когда негр, желавший пройти тест (и являвшийся профессором университета, какого именно – не уточняется, хотя данные все есть и любой может проверить, какого именно университета), должен был написать без ошибок по памяти весь текст Конституции.

В 1870-м году в одном из штатов голосует первая женщина. На федеральном уровне женщины под давлением движения суфражисток получат право голосовать в разгар Первой Мировой Войны.

Собственно, чего именно добивались суфражистки? Об этом сегодня трудно судить, это нелегко осмыслить. Каких-таких прав?

Упор делается именно на право голосования. Это, мол, включает женщин в управление судьбами страны. Возможно, тогда это так и было. Вспомним, что институт выборов сильно изменился за последние сто лет. В девятнадцатом веке выборы не были еще целиком и полностью скучным полу-мистическим ритуалом, мессой атеистической бюрократии. В то время нет-нет да и проскакивал куда-нибудь интересный кандидат. Вот женщинам и хотелось участвовать.

Это было не главным, естественно. Собственно весь этот треп о равноправии с мужчинами имел совершенно конкретные основы, и право голоса и право трудиться на каких-то там мужских работах были просто предлогом. Еще раз доигралось человечество. Предлог поставлен был во главу угла, и поэтому символ женского равноправия сегодня – женщина, укладывающая шпалы. Поздравляю. А неча ханжить.

Суфражистки

На самом деле женщины, не родившиеся в обеспеченной семье, чувствовали себя обделенными по очевидной причине. Вот, к примеру, мужчина. Вот он чему-то учился в детстве, каким-то навыкам, а может ничему не учился. Вот он вступил во взрослый возраст и напился, как свинья. После этого ему можно следующие десять, двадцать, тридцать лет валять дурака и «искать себя», работая на подсобных работах или занимаясь ограблением банков, кому что больше нравится. Живет себе один, трубку курит. А что делать женщине, достигшей того же возраста? Либо выходить срочно замуж, рожать детей, готовить обед и прибирать в доме, чтоб не было на свинарник похоже. Либо идти в старые девы и библиотекарши. В клерки тоже можно. В гувернантки, ежели умная. И – все. Ни отдохнуть, ни развеяться. Кроме того, мужчине почему-то можно нарушать седьмую заповедь, ему прощается, а женщине нельзя, как нарушила, так она сразу блядь, и все смотрят косо, и с работы в библиотеке гонят в шею. Несправедливо. И замуж никто не берет после такого! И это в то время, как мужики запросто женятся после двадцати и тридцати лет разврата, и это называется «остепенился».

И решили женщины, такое бытовало среди них мнение, что если им дадут право голосовать, все остальное просто приложится. И вот странное ведь дело – бывают, конечно, женщины-пожарники, но считается, что это как-то не очень. Не женское это занятие. И, удивительно – ВСЕ понимают, почему. А политика или предпринимательство – так нет. Раньше думали – не женское, а теперь даже не понимают, почему можно было так думать. В пылу феминизма недавно дошли даже до того, что женщин в цивилизованной Америке судят за изнасилование. Понятно, что бывают случаи, когда женщина действительно изнасиловала мужчину. Но давно я такого в прессе не видел. А изнасилование, за которое судят – это, стало быть, двадцатипятилетняя или тридцатилетняя учительница переспала с четырнадцатилетним школьником. Или пятнадцатилетним. Заметим – год они любовниками состоят. Год! И судят ее за изнасилование. Это примерно тоже самое, что женщина со шпалой, только круче, поскольку сюрреалистичнее. Женщина со шпалой – это, по крайней мере, физически возможно, хоть и стыдно. Но тридцатилетняя женщина, да еще и привлекательная, обвиняемая в изнасиловании пятнадцатилетнего засранца, не умеющего держать язык за зубами – это просто попытка феминизма доказать, что у женщины есть хуй. Ни больше, ни меньше. То есть, понятно, что нету. И понятно, что в обратном никого не убедишь. А это и не нужно! Это – как коммунизм, прогресс и рост производства. Нужно, чтобы все ГОВОРИЛИ И СОГЛАШАЛИСЬ , что это так. А собственно судьба женщин и их права никого, естественно, не волнуют в данном случае.

Феминизм в семидесятых цвел пышным цветом по всему миру, но особенно в Англии и в Америке.

Не забудем и еще кое-что интересное. Гражданская Война кончилась пять лет назад, и домой вернулись миллионы солдат. На Юге – в упадочном настроении они вернулись. Вроде бы, солдатам Севера надлежит чувствовать себя победоносно и так далее. Но они не чувствуют. Солдаты после войны вообще редко чувствуют себя победителями. Просто потому, что есть война, и есть быт, и после длительной войны быт солдата не устраивает, все ему не так, все медленно и глупо. Не забудем также, что солдатам имеют привычку изменять жены, невесты и любовницы. И что работать на начальство многие солдаты не любят или не умеют.

В свете всего этого бывшим солдатам было неспокойно дома (тем, кому посчастливилось вернуться домой и найти дом в том же состоянии, в котором он был до ухода солдата на войну). В то же время на северо-западе и на юго-западе, т. е. на Диком Западе оставались нетронутыми и необжитыми огромные территории. И потянулись на Дикий Запад тысячи, десятки тысяч бывших солдат – некоторые с семьями, некоторые в одиночку. С оружием. Начались драки с индейцами, появились ковбои, начался беспредел – и стали строиться поселки и городки. Укрепилось в сознании людей понятие – фронтьер. Это – пограничье, по эту сторону цивилизация, по другую дикость.