Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Сравним мысли по тому же поводу в случае «черной» зависти: «Вот, сволочи… Выпендриваются вместо того, чтобы жить как все!».

«Белая» зависть довольно однообразна: всегда светла и продуктивна. Она зовет не просто к действию, но действию позитивному.

«Черная» – многообразная, но всегда недоброжелательная, желчная, вредная. Как для собственного, так и чужого здоровья.

Психологи часто цитируют Ф. Ларошфуко: «Зависть еще непримиримее, чем ненависть». Конечно, здесь речь идет о «черной» зависти.

Если мудреные термины узких специалистов свести к общеупотребительной речи и к тому же не очень стесняться в выражениях, то все многообразие истоков зависти (напомню: мы не вторгаемся в сферу личной жизни) можно свести всего лишь к трем категориям: обстоятельства; отсутствие необходимых способностей; лень.

Не так уж и редко человек мечтает о том, добиться чего практически не позволяют сложившиеся обстоятельства .

Способный юноша из бедной деревенской семьи не сможет стать классным теннисистом, ибо впервые узнал о существовании этого вида спорта в 17 лет, и то из телепередачи.

Выпускник университета, многодетный менеджер по продажам из райцентра Верещагино почти не имеет шансов учить студентов своему любимому древнегреческому из-за отсутствия в Верещагино спроса на этот интеллектуальный продукт, равно из-за отсутствия лично у него денег на приобретение жилья в вузовском городе…

Бизнесмен средней руки, не из Питера, может коллекционировать велосипеды, но не может, как Роман Абрамович, – яхты. Думаю, что и не сможет, так как новой ваучерной приватизации в России в ближайшие десятилетия не предвидится…

С отсутствием способностей, необходимых для осуществления мечты, картина аналогичная.

Маленький и коротконогий не может стать звездой балета. Тугой на ухо – дирижером.

Наивный не может стать удачливым политиком или бизнесменом.

Некоторые из наших героев превращают свою мечту в хобби, ограничиваются чувством «белой» зависти по отношению к более удачливым. Но и без «черной» тоже не обходится.

В мире богемы ее бациллы чувствуют себя особенно уютно.

В 1960 году, во время туристического круиза вокруг Европы, московский музыковед Нина Завадская пыталась убедить меня и моего друга инженера-строителя юру Мороза в том, что люди богемы и производства слеплены из разного теста. Я не поддавался. Тогда последовал вопрос:

– Вот ты желаешь сделать юре профессиональный комплимент. Что бы ты ему сказал?

– Юра! Здание детского садика, которое на той неделе сдало твое СМУ [179], получилось просто «супер»!

– А если усилить?

– Приемочная комиссия от восторга писала кипяточком!

– И юра будет счастлив, услышав это?

– Факт! Видишь, как светится!

– А как бы ты сделал то же самое, если бы юра был оперным певцом?

– юра, ты вчера затмил самого Карузо!

– А усилить?

– Ну, поклонницы… кипяточком!

– Так вот, ребята! юра-певец не будет счастлив от такого комплимента. Он будет счастлив лишь в том случае, если ты добавишь: «А Петя на твоем фоне блеял, как козел!»

Когда люди не только завидуют, но и безуспешно пытаются осуществить свою мечту, мне их искренне жаль. Все они пострадавшие. Первые являются жертвой обстоятельств, вторые – собственной переоценки.

Ни малейшей антипатии я к ним не испытываю.

Чего не могу сказать о лентяях .

Если я отношу кого-либо к категории завидующих лентяев , то совсем не обязательно, что данный конкретный представитель человечества ленив во всем. Ленив он именно в том занятии, в котором больше всего хотел бы добиться успеха, в том, что является объектом его зависти.

Эталонным воплощением этого был мой коллега по ППИ, которого зашифруем под «ТФ». Ввожу я эту конспирацию, чтобы не нарушать принцип, который соблюдаю полвека: о конкретных фронтовиках плохо не говорить. А ТФ не только воевал, но и был ранен.

Мы познакомились году в 1964-м. Я был в очной аспирантуре у Е. Гинзбурга в ППИ, ТФ – направлен от политеха в московскую аспирантуру. Он старше меня лет на десять, но защитились мы почти одновременно. В политехе я был новичком и начинал карьеру со старшего инженера экономической лаборатории при совнархозе, ассистента кафедры. ТФ, любимец ректора, до аспирантуры был секретарем парткома, начальником штаба стройки корпусов института. Сразу после окончания аспирантуры его назначили заведующим лабораторией, не очень деликатно «отодвинув» ее создателя Е. Гинзбурга.

ТФ мог целыми днями пропадать на стройке, проводить совещания и заседания и даже фонтанировать идеями. Но написать собственной рукой более страницы было для него мукой. Не знаю, как он преодолел эту сложность, работая над кандидатской диссертацией, но когда дело дошло до докторской, процесс забуксовал.

Своим подопечным он давал задания, и они тащили ему десятки килограммов научного полуфабриката, который под собственную оригинальную идею надо было систематизировать и изложить в едином стиле. И то, и другое мог сделать только автор (о наличии научно-литературных «негров» в те годы мы даже не знали). ТФ не только не мог найти свою научную «золотую жилу». У него не хватало терпения (да и умения) ее искать.

Все время его правления (потом он одновременно возглавил и кафедру) я был его «правой рукой»: одним из ведущих преподавателей кафедры, научным руководителем исследовательских работ в лаборатории, много писал и, соответственно, публиковался во всесоюзных научных журналах. Сначала неформально, а потом и официально у нас сложились добрые рабочие и человеческие отношения. Работая «на себя», я вносил солидный вклад и в «командный зачет».

Но лет через пять я почувствовал, что мой шеф, при внешне прежней доброжелательности, стал меня «притормаживать». То не отпустит на важную для меня научную конференцию, то пошлет в колхоз руководить студентами, то подкинет непрофильную работу… «Смена климата» по срокам совпала с моей просьбой дать творческий отпуск, как было написано в заявлении, «для завершения докторской диссертации».

Диагноз не вызывал сомнений: «белая» зависть у моего соратника трансформировалась в «черную».

Отпуска мне не дали, и через три года я был вынужден перейти в Пермский госуниверситет [180].

Рецидив «черной» зависти (по крайней мере, по отношению ко мне) случился у ТФ в 1976 году, когда он пришел на защиту моей докторской диссертации и выступил «против».

Проголосовали за меня единогласно. После защиты член Ученого совета, декан юридического факультета А. В. Рыбин сказал мне:

– Евгений Саулович, а ты у ТФ в должниках. Как минимум два члена совета, в том числе я, колебались, как проголосовать. Но после его явно предвзятого и бестолкового выступления уверенно поддержали тебя.