Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Если эту профвредность можно отнести к категории технических, то следующая тянет на системную.

Подавляющее большинство политиков при любых обстоятельствах держат нос по ветру. Способность постоянно держать собственный орган обоняния в таком положении – качество отменное. При условии, если под «ветром» понимать постоянно меняющуюся конъюнктуру. Если это умение дает возможность вовремя улавливать как приятные, так и дурные запахи зарождающихся тенденций…

Но если ваш нос улавливает лишь то, что нравится боссу, старается уберечь его от экономического или социального зловония – это беда. Даже в том случае, когда в качестве босса выступает народ, который тоже ошибается и который легко может превратиться в толпу.

В советские времена была такая шутка. Партиец, заполняя анкету, на вопрос: «Были ли колебания или отклонения от линии партии?» – отвечает: «Колебался только вместе с линией партии» . Немногочисленные, сохранившиеся во власти мои былые коллеги, не кривя душой, могут написать: «Колебался вместе с линией партий». «Гайдаровской», «черномырдинской», «путинской».

Я их не осуждаю: это современное условие выживания.

Но, если придется, пойду ли я с таким человеком «в разведку»?

А теперь загадаю загадку. Какая профессия по своей природе, по содержанию, по «профвредности» ближе всего к занятию политикой? Наверное, со мной согласятся не все, но если речь идет о политике высокого уровня, то я бы назвал профессию священнослужителя, причем соответствующего уровня.

Он всегда на людях, к нему приходят в радости и горе, он – тоже представитель власти, только Высшей, для тех, кто в эту Высшую власть верит.

Думаю, что это трудная работа. Делиться с человеком радостью – приятно. Брать на себя часть его горя, оправдывать то, что произошло по воле власти (исполнительной, законодательной, Высшей) – дано не каждому.

После авиационной катастрофы в Перми осенью 2008 года женщины нашего пермского землячества бесхитростно задавали вопрос нашему земляку отцу Даниилу: как же Бог допустил, что погибли невинные дети?

Он отвечал на этот вопрос, а я слушал его ответы и вспоминал себя в 1996 году, стоящего тоже перед женщинами, только из комитета солдатских матерей, которые спрашивали меня, представителя власти: за что гибнут наши сыновья в Чечне?

Два года в качестве первого вице-губернатора я курировал бюджет области. Это примерно то же самое, что быть главврачом Института скорой помощи им. Склифосовского. Только помощи не медицинской, а финансовой. Кого только не было среди наших «пациентов». В том числе, представители различных конфессий. Сначала я всем им говорил, что церковь отделена от государства, а потом думал, чем же мы можем помочь. И, чаще всего, придумывал.

Так получилось, что раньше мне со священнослужителями общаться не приходилось. Теперь я наверстывал упущенное. Среди них оказались интересные, умные, образованные люди. Главное же – дело, которому они посвятили себя, было для меня неизведанным, даже загадочным. И однажды я поймал себя на том, что к представителям этого «цеха» при прочих равных условиях отношусь с большим вниманием. «Размер» этого «дополнительного» внимания был не так уж велик, не сопоставим с былым юношеским отношением к военным, но все же это была осязаемая величина.

В мае 1996 года в Пермь прибыл с официальным визитом Патриарх Алексий II. Он произвел на меня огромное впечатление. Во многом это случилось благодаря тому, что в программе визита была поездка нашего гостя в Кунгур и Белогорский монастырь. И сопровождать его в этой поездке посчастливилось мне. Посчастливилось, потому что проведенные с глазу на глаз полтора часа пути в Кунгур запомнятся на всю оставшуюся жизнь. Патриарх был осведомлен о моем профессорском прошлом, я знал о его ректорской деятельности. Так что разговор от преподавательской тематики плавно перешел на студенческую, молодежную, на кадровые проблемы. В частности, Алексия II интересовало, как происходит адаптация областных управленцев к новым политическим и экономическим условиям, как ведет себя при этом молодежь. Между делом я посетовал, что среди прочих бед далеко не последней является недостаточная общая культура нашей смены.

Собеседник оказался не равнодушен к этой мысли, подчеркнув, что она актуальна и для семинаристов, и для священнослужителей. Я удивился:

– Насколько мне известно, уровень подготовки ваших «молодых специалистов» весьма высок?

– Да, – подтвердил Алексий II, – но мы с вами ведем разговор об уровне культуры, а не профессиональной подготовки. А он зависит от многих обстоятельств, в том числе от семьи.

Тут я и вспомнил о подполковнике из Красных казарм, «о детях рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели». Извинившись за неизбежность цитирования не совсем литературных выражений (из песни слов не выкинешь), я рассказал ту давнюю историю. Закончил ее словами:

– Видимо, если шинель заменить рясой, выявленная подполковником закономерность, увы, сохранится.

Имею основания полагать, что рассказанная история у моего уважаемого собеседника отторжения не вызвала.

Вскоре от имени патриарха мне был вручен орден святого князя Даниила второй степени. А когда через два года я с ним встретился в Москве как министр, он с легкой улыбкой напомнил о той нашей беседе.

В «душеведении» особое место принадлежит журналистике. Как и писателей, журналистов можно отнести к «инженерам человеческих душ» [193].

До ухода в политику продуктом моих пересечений с журналистами были публикации типа:

Звание «Бригады коммунистического труда присвоено вальцетокарной мастерской старопрокатного цеха» (нач. Е. Сапиро).

Или:

В горкоме КПСС состоялось очередное занятие слушателей сети партийной учебы. С лекцией «Экономическая политика КПСС» выступил профессор Сапиро Е. С.

Патриарх Алексий II в Законодательном собрании Пермской области, 1996 год

Впервые с головой я окунулся в этот омут, участвуя в избирательной кампании по выборам народных депутатов РСФСР в начале 1990 года. С приходом во власть эти водные процедуры только усилились и участились.

Интересно, что и сегодня, спустя 10 лет после моего ухода из политики, иногда журналисты меня вспоминают: просят дать интервью, сделать обзор «текущих событий».

Не удержусь, чтобы не похвастаться: у меня очень хорошая статистика взаимоотношений с журналистским цехом. Не менее 80 % (а то и 90 с гаком) публикаций обо мне – положительные.

Думаю, что причин тому несколько. Первая: больших глупостей не допускал.