Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Так же не броско, но эффективно выполнял свои функции советника министра по безопасности полковник ФСБ Станислав Пучков. Особенно во время визитов на Северный Кавказ.

Думаю, что это случайность, а не закономерность, но три руководителя пермского ФСБ, с которыми мне довелось работать (полковник В. Войтовский, генералы В. Волох и С. Езубченко), оказались людьми с большим чувством юмора. Обладать этим капиталом не вредит никому, но для людей, по долгу службы постоянно обремененных щитом и мечом, – это дар Божий. Может быть, медики со мной и не согласятся, но, думаю, что юмор – лучшее профилактическое средство от шизофрении.

Через день-два после того, как В. Волоха представили мне в качестве начальника нашего областного управления, мы встретились с ним перед приемом кого-то из важных гостей. Местом встречи, которое изменить было нельзя, оказалась умывальная комната. Сполоснув руки, я передал выполняющему ту же процедуру Вячеславу Ивановичу мыльницу:

– Мойте тщательнее. У чекиста должны быть чистые руки. Ответ не заставил себя ждать:

– А для холодной головы у вас ничего не припасено? [197]

Вскоре после этого на одном из неформальных мероприятий, когда мы остались один на один, он сказал мне что-то лестное. Я поблагодарил его за теплые слова, ответил, что «это взаимно». А потом, после паузы, добавил, злоупотребляя использованием слова «знаю»:

– Я понимаю, что вашей должностной обязанностью является, в том числе, и моя «разработка». Когда это знаю я, а вы знаете, что я это знаю, у нас с вами все может сложиться прекрасно не только по службе, но и просто по-человечески. Так оно и получилось.

Подозреваю, что об этом разговоре Вячеслав Иванович, уезжая «на повышение» в Москву, передал своему преемнику Сергею Петровичу Езубченко, с которым наши отношения строились на той же взаимно уважительной и лишенной дешевых хитростей основе.

Мой служебный автомобиль был оснащен спецсвязью, пользуясь которой, можно было связаться не только с Пермью или Москвой, но и со своими коллегами во всем СССР. Однажды ко мне в кабинет зашел подполковник ФАПСИ и поинтересовался, обойдусь ли я два часа без автомобиля, так как необходимо выполнить профилактические работы с аппаратурой.

Как раз в это время в Перми только началось развертывание системы мобильной связи. Воспользовавшись случаем, я спросил подполковника:

– Вы знакомы с сотовой связью?

– В деталях нет, но в общем – в курсе.

– С точки зрения «прослушки», чем она отличается от спецсвязи?

– Мобильную могут прослушивать все кому не лень, а спецсвязь – только те, кому положено.

Чтобы не возникло впечатления, что всех чекистов высокого ранга я воспринимаю как членов «Клуба веселых и находчивых», поясняю. Одним из заместителей и В. Волоха, и С. Езубченко был полковник, фамилию которого, как положено по правилам конспирации, обозначим одной буквой «К». На 98 % уверен, что им мои шуточки и откровения были бы восприняты совсем по-иному.

Чуть выше я писал, что в профессии чекиста «профпольза» и «профвредность» то и дело перемежаются. Так что не будем идеализировать ее представителей и забывать и о наличии этой самой «вредности».

Первое потускнение образа чекистов, почерпнутого из детективов, было связано, если сказать мягче, с чрезмерной осторожностью, несамостоятельностью контрразведчиков довольно высокого ранга.

В конце 1990 года по инициативе А. Климова был осуществлен обмен делегациями Пермской области и японских деловых кругов. Одним из пунктов программы нашей делегации в Японии было посещение небольшого завода экологического (!) оборудования. Показывая завод, любезные хозяева два-три раза проводили нас мимо завешенных брезентом закоулков, каждый раз повторяя: извините, но это коммерческая (техническая) тайна.

Вскоре японская сторона прислала перечень объектов, которые она желала бы посетить во время ответного визита. Среди них значился Мотовилихинский завод, знаменитый, прежде всего, производством самых различных артиллерийских систем.

Это было время, когда на самом высоком уровне наша страна заявила о перестройке, об открытости. Я, как заместитель председателя облисполкома по внешнеэкономическим связям, пригласил представителей завода и заместителя начальника управления КГБ, курирующего оборонку, рассказал о нашем посещении Японии и сформулировал задачу следующим образом. Делегации завод показываем, но «юбочку приподнимаем не выше колен».

Конкретно:

– из военной техники показываем только то, что идет на экспорт, т. е. при желании им доступно;

– маршрут осмотра должен проходить только по тем местам, где нет ничего «закрытого»;

– для симметричного ответа на их «тайны» предлагаю на маршруте соорудить что-нибудь оригинальное, но похожее на артиллерийскую систему (хоть из бревен!) и прикрыть брезентом.

Мотовилихинцы поставленную задачу восприняли с энтузиазмом и тут же стали обсуждать детали маршрута, конфигурацию зачехленной «техники».

А контрразведчик с ходу заявил: я должен согласовать это с руководством, с Москвой.

Я поинтересовался:

– А ваших полковничьих погон недостаточно, чтобы принять решение самостоятельно?

– По такому вопросу – нет…

Потом разрешение было получено, сценарий воплощен в жизнь… Но имидж грозы шпионов для меня потускнел.

На внешнем виде и поведении большинства моих знакомых чекистов не отразилась такая нелегкая особенность их работы, как перманентная бдительность. Но избежать этого удается не всем.

В годы моей работы в Чусовом первым секретарем горкома комсомола был Ким Сивцев. По спортивной части я даже был у него внештатным функционером. В этот период мы часто общались. Были на «ты».

Потом мы оба перебрались в Пермь. Выйдя из комсомольского возраста, он работал заместителем начальника управления профтехобразования. Изредка, но мы встречались, а потом он вообще исчез с моего горизонта. И вот лет через 15–20 я встречаю его в театре.

Как обычно, в подобных случаях начинаются взаимные вопросы: где, чем занимаешься, как жизнь по пятибалльной системе? Я перед ним отчитался по полной программе, а от него идут какие-то уклончивые сигналы.

– Ким, что-то ты глаза прячешь. Не темни! Наверное, ты в КГБ. Ким еще помялся и все же выдавил:

– Уже полтора десятка лет. Служил вдалеке, теперь перевели в Пермь, заместителем начальника управления…

Тонкий пример тесного переплетения профессиональной чекистской «полезности» и «вредности» мне привел относительно молодой ветеран внешней разведки.

Во время первого чеченского конфликта и последующих переговоров на Миннац было возложено много деликатных политических задач. Для выполнения их были привлечены (прикомандированы) не только дипломаты, но и разведчики. К моему приходу в министерство эти функции были переданы в администрацию президента, Совет безопасности. Часть людей, обеспечивающих выполнение этих функций в министерстве, перешли туда, а часть осталась не у дел. На мою долю выпало или пристраивать их на новые места, или сокращать.