Яльмар Шахт - Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

Ассоциация торговых договоров стала весьма важным фактором в моей карьере. Я не только познакомился с выдающимися экономистами того времени, но они, со своей стороны, смогли увидеть меня за работой, а мой метод уже в то время, должно быть, приобрел весьма определенный характер.

Помню разговор с Георгом фон Сименсом по поводу коллеги, чья беспорядочная манера работы, очевидно, действовала ему на нервы.

— Посмотрите, герр Шахт, как работает ваш коллега, — сказал он, и его указательный палец стал барабанить по столу в разных направлениях. Затем он резко отдернул руку и взглянул на меня. — А вот как работаете вы. — На этот раз его палец прочертил на поверхности прямую энергичную линию.

Поскольку я явно не производил плохого впечатления, то заранее предполагал, что в свое время разные члены совета управляющих сделают мне предложения о трудоустройстве, не все из которых будут привлекательными, но некоторые из этих предложений, во всяком случае, меня очень заинтересуют.

Случилось так, что принц Эрнст Гюнтер из Шлезвиг-Гольштейна, шурин императора Вильгельма II, поручил своему адъютанту повидаться со мной и пригласить на собеседование.

Принц принял меня в своей берлинской резиденции и полчаса стоя разговаривал со мной с сигарой во рту, произведя на меня впечатление спокойного, почти застенчивого человека. Его замысел состоял в том, чтобы назначить меня управляющим его имуществом и финансами, — несомненно, должность почетная, но не вполне меня удовлетворившая.

В начале 1903 года появилась возможность моего устройства в Южногерманской торговой палате в качестве уполномоченного палаты. Вскоре после этого старый Эмиль Ратенау пригласил меня поступить вместе с ним на работу в компанию Allgemeine Ellektrizitatsgesellschaft. Я собрался было согласиться. Но третье предложение привлекло меня еще больше. Вальдемар Мюллер, тайный советник и член правления Дрезднер-банка, предложил мне должность в этом учреждении.

Мне казалось, что работа в одном из крупных немецких банков откроет для меня широчайшие возможности для глубокого постижения экономики. Главные немецкие банки занимались не только депозитными и текущими счетами, как в случае с банками Англии. Их деятельность охватывала огромный ряд операций, включая финансирование промышленных предприятий, учет и распределение акций и бонов заводов, транспортных фирм, приходов и общин, провинций и целых земель.

Мое фактическое назначение не обошлось без забавной сцены. Я сидел напротив Мюллера, который задал мне роковой вопрос:

— Сколько вы зарабатывали до сих пор, доктор Шахт?

— Восемь тысяч восемьсот марок в год, — ответил я не без некоторой гордости. Тремя годами раньше я начал с месячной зарплаты в сто марок.

— Сколько ? — недоверчиво переспросил Мюллер.

Я пояснил:

— Шесть тысяч марок как уполномоченный ассоциации, две тысячи восемьсот от журналистской деятельности.

Мюллер покачал головой.

— Даже наши старшие служащие не зарабатывают столько, — сказал он. — Я не могу платить вам больше, чем руководящему работнику банка!

— Платите мне столько, сколько считаете справедливым, герр, и не волнуйтесь. Уверен, что через год вы будете платить мне столько же, сколько я зарабатывал до работы в банке.

Он согласился. Мое пророчество также осуществилось.

Работа в Дрезднер-банке обеспечила, более чем когда-либо, мое личное знакомство с порядочным числом влиятельных банкиров того времени. Первые такие знакомства начались благодаря моему сотрудничеству с Георгом фон Сименсом. Он был одним из крупных зачинателей взаимодействия между банками и промышленностью. В 1868 году, еще молодым человеком, он отправился в Тегеран по просьбе своего знаменитого кузена Вернера фон Сименса участвовать в сооружении большой сухопутной телеграфной системы Индоевропейской телеграфной компании. Несомненно, именно благодаря этому первому опыту строительства на Востоке Георг фон Сименс обратил внимание на турецко-арабские дела, добившись здесь большого успеха. Всякий, кто хоть однажды попадал под обаяние Востока, никогда не мог от него оторваться.

По возвращении Сименс вместе с Бамбергером и Штайнталем основал Немецкий банк. Однажды при случае он заметил с юмором, что, когда был основан банк, его первым желанием было найти в словаре разницу между «бумагой» (то есть дисконтными счетами) и «деньгами». Эти два понятия известны теперь каждому банковскому служащему. Однако его невежество не нанесло банку вреда, ибо в течение следующих тридцати лет он стал крупнейшим предприятием подобного рода в Германии.

Банк стал главным соперником фирмы Diskontegesellschaft, которая в силу своей приверженности историческим традициям, вероятно, была несколько менее поворотлива. В то время, когда я уже стал председателем Имперского банка, Немецкий банк ее поглотил. Кроме них имелся Дрезднер-банк под импульсивным руководством Евгения Гутмана, которому при всей его дерзновенности всегда удавалась безопасная проводка своего корабля сквозь бури деловой жизни, так что сегодня банк держится, как всегда, устойчиво. Между тем банк «Дармштадт» объединился с Национальным банком под названием Данат-банк, который испустил дух во время кризиса 1931 года, поглощенный Дрезднер-банком.

Многие меткие замечания ведущих берлинских банкиров, вошедшие в экономическую историю, следует считать не только остроумными выражениями, но и наблюдениями, которые часто содержали долю правды. Один из хорошо известных метких ответов принадлежит Георгу фон Сименсу. Некто однажды спросил его, что он будет делать, если все клиенты банка разом снимут свои вклады с его счетов. Сименс со своей неизменной сигарой во рту холодно ответил:

— Я выйду на балкон, повернусь и покажу людям спину. Язвительный ответ на нелепый вопрос. Весьма маловероятно, чтобы кто-нибудь пожелал забрать все свои деньги из совершенно здорового банка. Что он будет делать со своими деньгами? В лучшем случае положит их в другой банк, и оттуда они снова будут перераспределены. Накопленные деньги не приносят пользы кому-либо, если не участвуют в деловом обороте. Именно для него в конечном счете и существуют деньги.

Мой шеф Евгений Гутман был не просто очень умным и находчивым банкиром, он был человеком, чье великодушие дарило блага не только клиентам банка, но и его сотрудникам. После того как я успешно завершил свою первую трудную деловую операцию — переговоры о предоставлении крупного иностранного кредита Берлинской фондовой бирже, — он вручил мне в качестве премии банкноту в тысячу марок. Это была моя первая тысяча одной банкнотой.