Яльмар Шахт - Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

Одним из ведущих банкиров, оказавших неоценимую услугу немецкой промышленности, был Карл Фюрстенберг, владелец компании Berliner Handelsgesellschaft Эта компания никогда не заводила филиалов: ее раз и навсегда учрежденный офис в Берлине осуществлял контакты с большим числом немецких промышленных предприятий и участвовал в финансовых операциях с несколькими зарубежными странами. Например, привлечение сербских кредитов на Берлинскую фондовую биржу является заслугой Фюрстенберга. Его компания была связана со всеми крупными сделками с иностранцами, среди которых, между прочим, было предоставление кредитов России берлинским банкирским домом «Мендельсон и К°». Фюрстенберг владел компанией с ограниченной ответственностью, в которой партнеры несли ответственность в той мере, в какой им позволяли это собственные средства. Вот почему Фюрстенберг ответил человеку, который обратился нему как «герр директор»:

— Я не директор. Я лишь несу ответственность за управление.

Фюрстенберг не любил титулы и внешний блеск. Вероятно, самую лучшую свою остроту он произнес в связи с делом Hibernia, о котором еще пойдет речь. Эмиссар Имперского суда пришел к нему справиться, учредил ли Карл Фюрстенберг более крупный магазин по предписанию или праву собственности.

— По праву собственности, — сказал банкир.

— Какое право вы имеете в виду?

— Существует только одно право, которое вы можете и не можете мне дать.

— Что же это? — допытывался эмиссар.

— Советник консистории! — ответил Карл Фюрстенберг. Он был евреем и никогда не скрывал этого.

Другим весьма уважаемым банкиром того времени был Франц Урбиг из Diskontegesellschaft. Он начинал карьеру судебным исполнителем и благодаря своим исключительным способностям пробился в управляющие. Продолжительное время работал в Германо-Азиатском банке в Китае. Финансирование китайской Шанхайской железной дороги, главным образом, дело его рук.

В моем собственном Дрезднер-банке отличался эффективностью работы Генри Натан. Он принадлежал к категории банкиров, которые выдвинулись в своей профессии без посторонней поддержки. Никогда не встречал другого управляющего банка, который был бы так хорошо осведомлен по множеству разных вопросов, как Генри Натан. В то время как большинство управляющих имели обыкновение специализироваться в той или иной области, не было ни одной банковской операции, которой Генри Натан не владел бы практически во всех деталях.

Вышеупомянутые деятели представляют существенный сегмент старого поколения ведущих банкиров, работавших в годы моей молодости. Именно им принадлежит заслуга того, что Берлин занял такую же позицию в мире финансов и банков, как Лондон, Нью-Йорк и Париж. Именно их заслугой является то, что Берлинская фондовая биржа приобрела международную известность, а ее котировки и оборот воспринимаются так же, как и на других ведущих биржах.

Сегодня люди склонны преуменьшать значение биржи в экономических делах. Конечно, на бирже неизбежно широко ведется спекулятивная игра. Но это не должно побуждать к недооценке значения фондового рынка, организованного по правилам фондовой биржи, для финансирования всей экономической системы страны.

Мое назначение в Дрезднер-банк пришлось на период испытаний этого финансового института во время кризиса 1901 года. В тот период рухнул из-за выдачи чрезмерных кредитов авантюрным промышленным предприятиям Лейпцигер-банк, старое, высокоуважаемое учреждение Саксонии.

Это был типичный банковский крах, вызванный неосмотрительным расширением кредитных операций. Предприятием, которому удалось фактически разрушить такое финансовое учреждение, как Лейпцигер-банк, явился винокуренный завод в Касселе, а ответственность за это несут, конечно, безрассудные спекулянты, а не инженеры. Замысел состоял в том, чтобы использовать установки для производства вина и бренди. С этой целью руководство завода заняло в банке значительные суммы денег. Когда позднее выяснилось, что этого недостаточно, директора банка выдали дополнительные кредиты, чтобы наладить производство. В результате произошел полный коллапс, наплыв требований клиентов банка на депозитные счета и в конечном счете объявление банком своей несостоятельности.

Как раз в это время на арену вышел предприимчивый Георг фон Сименс. Вместе с Немецким банком он выкупил Лейпцигер-банк на льготных условиях и в течение суток открыл новое отделение своего банка в офисах обанкротившегося учреждения. Клиенты, получившие свои деньги, успокоились, наплыв на счета прекратился. Таков был конец Лейпцигер-банка.

Дрезднер-банк, официально утвердившийся в Саксонии, сильно пострадал из-за этого краха. Доверие саксонских предприятий внезапно улетучилось. Газеты сосредоточили свое внимание на третьем из крупнейших банков Германии и подвергали его жесточайшей критике. Но управляющему банком Евгению Гутману удалось благополучно провести свой корабль сквозь бурю. В итоге возникла потребность укрепить контакты с обществом.

В наше время важность таких контактов признается и положение о связях с общественностью предусматривается во всех крупных предприятиях. Однако в тот период это легло в Дрезднер-банке на мои плечи, и я охотно этим занялся.

Среди газет, особенно критиковавших Дрезднер-банк, и не всегда объективно, была Berliner Morgenpost. Стоило Дрезднер-банку предложить какие-нибудь акции или облигации, как можно было быть уверенным, что в Morgenpost появился какой-нибудь уничижительный комментарий. Впрочем, издатели охотно принимали заказы на размещение рекламы таких акций и облигаций от разных банков на страницах газеты. Критическое отношение Morgenpost к Дрезднер-банку, следовательно, не мешало газете постоянно помещать его рекламу. Поняв это, я решил взять быка за рога и полностью прекратил размещение рекламы банковских операций в Morgenpost. Поскольку мое положение в учреждении представлялось мне довольно независимым, я пошел на этот шаг без уведомления начальства. Результатов не пришлось долго ждать. Правление банка получило письмо с жалобой от главы издательской фирмы Луиса Улыытайна. Меня вызвали для дачи объяснений к Евгению Гутману. Я попросил его оставить ведение дела на мою ответственность, и он согласился. После этого я немедленно сообщил о своем намерении посетить герра Ульштайна.

В то время издательство Ульштайна представляло собой влиятельную силу, а имя его главы имело значительный вес. Но я все равно не собирался уступать шантажу.

Сначала пришлось выслушать назидательную речь герра Ульштайна, который разъяснял, что нельзя отказываться от помещения рекламы в такой солидной газете, как Morgenpost, и продолжать делать это в других газетах. Я прервал эту проповедь замечанием, что другие газеты гораздо менее предубеждены против Дрезднер-банка.