Яльмар Шахт - Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

— Думаю, генерал, вы недооцениваете железную дисциплину этой партии, столь усердно насаждаемую Гитлером. От каждого, кто пытается возражать, он избавляется без всяких церемоний.

В день, когда Шлейхер произносил инаугурационную речь в качестве вновь назначенного канцлера, я обедал с Зельдте и другими. За трапезой мы слушали речь Шлейхера по радио. Чем больше он говорил, тем больше угасало наше желание слушать. Ко времени, когда мы занялись мороженым, наши мозги дошли до точки замерзания. Речь Шлейхера отличалась полным отсутствием идей и чувств. Она звучала как похоронный звон по Веймарской республике. Даже он не посмел попытаться установить военную диктатуру.

Три недели спустя президент назначил Гитлера канцлером. Я держался в стороне от этих событий и не претендовал на какую-либо министерскую должность. Я почти не имел контактов с партией Гитлера. Когда мы встретились однажды в ноябре 1932 года, я спросил его, настаивает ли он на вступлении в партию как условии сотрудничества. К моему большому облегчению, Гитлер дал отрицательный ответ. Я никогда не принял бы подчиненную должность под партийной юрисдикцией. Я хотел сохранить свою свободу, никогда не был членом этой партии.

В первые недели прихода Гитлера к власти я встретился с ним лишь однажды, но это было значимое событие. Мне случилось присутствовать в комнате с группой его соратников, когда он впервые обратился к немецкому народу по радио. Его речь начиналась словами: «Дайте мне четыре года». Мне показалось, что я впервые имею возможность заглянуть в душу этого человека. У меня было впечатление, что бремя его новой ответственности было слишком тяжело для него. В этот момент я ясно почувствовал, что значило переместиться из рядов оппозиционных пропагандистов на ответственный правительственный пост. Я ощущал его внешнее и внутреннее волнение, которое не было простым «разыгрыванием роли», но реальным состоянием. Это укрепляло мою надежду на возможность направить этого человека на истинный путь.

В ходе переговоров по поводу назначения Гитлера президент — и, вероятно, Гугенберг тоже — подчинялся необходимости проведения еще одних выборов. Они были намечены на 5 марта 1933 года. Неясно, почему они должны были состояться. Не считая коммунистов, Гитлер и партия Гутенберга составляли большинство в существующем законодательном собрании. Если, несмотря на это, Гитлер все же настаивал на выборах, то он, должно быть, вынашивал надежду (тем более что теперь он пришел к власти) достижения большинства для своей Национал-социалистической партии. Это привело бы к созданию новой ситуации, которая позволила бы ему сформировать чисто национал-социалистический кабинет вместо национального правительства. Но попытка провалилась.

Совершенно неожиданно я получил приглашение от Германа Геринга на собрание 25 февраля в резиденции председателя рейхстага, которую он занял по своему официальному статусу. Я встретил там много промышленников — почти все они были мне знакомы, — которых Геринг пригласил, чтобы оказать финансовую поддержку выборам в рейхстаг. Я знал, что большинство присутствовавших лиц не были сторонниками национал-социалистического движения. Тем не менее они не отказались от приглашения. Геринг поприветствовал гостей и разъяснил, что цель встречи заключается в сборе средств в предвыборный фонд правых партий. Затем прибыл Гитлер и изложил свои политические взгляды в такой убедительной форме, что, к моему удивлению, когда он закончил, поднялся Крупп фон Болен и от имени собравшихся гостей выразил полную готовность поддержать правительство Гитлера. Мое удивление было вызвано и тем, что мне было известно об отклонении четыре недели назад тем же самым Круппом фон Боленом приглашения посетить дом Фрица Тиссена, где Гитлер собирался обратиться с речью к промышленникам земли Рейнланд-Вестфалия.

В тот вечер в предвыборный фонд было собрано 3 миллиона марок. Гитлер попросил меня распорядиться проведением этого фонда через банковские процедуры, на что я согласился. В последующие годы много писали о том, насколько Национал-социалистическая партия была обременена долгами в конце 1932 года. На основе собственного опыта работы с фондом на мартовские выборы могу назвать эти утверждения смехотворными. Если бы партия действительно нуждалась в деньгах, она могла бы, по крайней мере, затребовать свою долю из этих 3 миллионов. На самом деле это было не так. Из 3 миллионов марок 2 миллиона 400 тысяч были полностью использованы правыми партиями, включая национал-социалистов. В итоге выборов на балансе осталось 600 тысяч марок. Нужно отдать должное национал-социалистическому движению за то, что ббльшая часть его пропагандистской деятельности оплачивалась за счет его собственных членов.

Вскоре после 25 февраля произошел поджог Рейхстага. Теперь совершенно ясно, что эту акцию нельзя было навешивать на Коммунистическую партию. До какой степени отдельные национал-социалисты соучаствовали в планировании и осуществлении ее, трудно установить, но в свете всего того, что вскрылось, можно считать непреложным фактом: Геббелье и Геринг играли в этом ведущую роль — один в планировании, другой в осуществлении плана. По моему собственному твердому убеждению, Гитлер сам был одержим этой идеей. По высказанным позднее словам супруги одного из ведущих партийных лидеров, окружение Гитлера хотело «положить тлеющие руины Рейхстага на его стол как сюрприз». Во всяком случае, пожар Рейхстага послужил удобным предлогом для окончательного устранения Коммунистической партии с политической сцены.

Проблемы, стоявшие перед правительством Гитлера, были нелегкими. Цифры безработицы с самого низкого уровня летом 1927 года росли год за годом бешеными темпами и достигли своего пика зимой 1931/32 года. Следующая зима вновь показала тенденцию на повышение. Безработица наиболее затронула строительную индустрию, в которой составила девяносто процентов. Безработицу нельзя было преодолеть без крупных государственных заказов, и такое преодоление требовало огромных расходов. Заводы опустели, станки стояли без движения, запасы гнили, а рабочие томились без дела.

Лишь значительно позднее я узнал, что Гитлер посылал за председателем Имперского банка доктором Лютером, чтобы узнать, сколько средств банк может выделить на создание рабочих мест. Подумав над этим, Лютер, как утверждают, назвал сумму в 150 миллионов марок. Если это утверждение верно, то понятно разочарование Гитлера беседой с Лютером. Цифра, объявленная Лютером, была бы вполне достаточной для обеспечения работой ровно на четыре дня и пять часов всех немецких безработных с зарплатой 5 марок в день. Она была столь же бесполезной, сколь и 3 миллиарда марок на пособия по безработице, которые растаяли как дым в 1932 году.