Рольф Грамс - 14-я танковая дивизия. 1940-1945

Тем не менее уже при вытягивании колонн начались первые непредусмотренные задержки. Перегруженные полевые кухни застревали в болотистой почве, или у них лопались рессоры. Некоторые автомобили, предназначенные для перевозки продовольствия, и бензозаправщики не удалось быстро загрузить на раздаточных пунктах, и они прибыли в свои подразделения с большим опозданием. И наконец, отвод подразделений дивизии, задействованных вблизи линии фронта, был также связан с различными трудностями. Соседние части, которым о капитуляции должны были сообщить только во второй половине дня, видели в уничтожении вооружения и автомобилей, в разрушении мест расквартирования и не в последнюю очередь в отходе соединений, предназначенных для их поддержки, проявление самоуправных и безответственных действий и сначала попытались воспрепятствовать этому силой. При этом случались неприятные стычки, которые удалось прекратить только тогда, когда — вынужденно — пришлось сообщить об истинных причинах происходящего. По этой причине последние группы покинули свои места расквартирования только в 10.00 и присоединились к походным колоннам.

Для большинства подразделений дивизии маршрут пролегал сначала через Дурбен к развилке дорог у городка Декшне, чтобы здесь разделиться на северный и южный. Артиллерия, гренадеры и саперы должны были следовать в порт Виндау по северному маршруту через Газенпот и Пилтен (Пилтене). В то же время для штаба дивизии и всех остальных соединений был предусмотрен гораздо более короткий маршрут через Гробин (Гробиня) в Либау, где еще в апреле 2-й батальон 108-го панцер-гренадерского полка принял на себя охрану порта. Для обеих походных колонн были предусмотрены места привала и так называемые «районы уничтожения», где следовало взорвать все лишние транспортные средства и уничтожить лишнее вооружение, взятое с собой в дорогу.

При этом особенно в районе Газенпот — Гольдинген (Кулди-га), а позднее и под Пилтеном были сделаны остановки, пребывание на которых продолжалось значительно дольше, чем было предусмотрено. Дело было в том, что, с одной стороны, не хватало взрывчатки, а с другой стороны, к полудню главные дороги и шоссе были так сильно забиты бесконечными автомобильными колоннами чужих воинских частей, что наши маршевые группы лишь с большим трудом смогли пристроиться к ним, потеряв при этом массу времени. Кроме того, авиация русских постоянно подвергала колонны бомбардировкам и обстрелу из бортового оружия, что вело к большим потерям и замедлению темпа движения.

Поэтому только небольшой части дивизии посчастливилось своевременно прибыть в место назначения и подняться на борт корабля. Главные силы, точно исполняя полученные приказы, прибыли слишком поздно — особенно в Виндау. Стоя на берегу, они видели, как отчаливали последние конвои, состоявшие из минных тральщиков, десантных барж, быстроходных торпедных катеров, плавучих баз, одномачтовых спортивных судов и других мелких посудин, и как советские самолеты атаковали их со всех сторон. Однако их надеждам на то, что к вечеру прибудут новые суда, чтобы забрать и их, так и не суждено было сбыться.

В конце концов от 25 до 30 тысяч солдат и офицеров прибыли с этими конвоями, а также на истребителях и транспортных самолетах люфтваффе, в землю Шлезвиг-Гольштейн и там были интернированы англичанами. Подразделениям 14-й танковой дивизии, которые в общем и целом составляли менее десятой части высадившихся в Германии войск Курляндской группировки, в качестве места расквартирования был указан округ Ольденбург на самой оконечности полуострова Вагрия. После прибытия последних судов там смогли собраться почти в полном составе командование дивизии, артиллерийский полк, 2-й батальон 108-го панцер-гренадерского полка и отряд полевой жандармерии. Танковый полк, батальон связи и тыловые службы были представлены лишь частично. А от остальных подразделений дивизии явились только более или менее мелкие группы бойцов.

По меньшей мере, для солдат этих подразделений дивизии уже после непродолжительного пребывания в плену должны были распахнуться врата свободы, пусть поначалу даже довольно сомнительной и ненадежной. Надеждам на скорое возвращение домой прочих, оставшихся в Курляндии бойцов дивизии, среди них большей части обоих гренадерских полков, саперного батальона и подразделений танкового полка, ко всеобщему огорчению, не суждено было сбыться.

Таким же разным было для них как время пленения, так и первоначальное обращение с ними победителей. В то время как небольшие отряды были взяты в плен 8 или 9 мая по пути в Либау или на окраине города, где их разоружили, ограбили, избили прикладами и доставили в ближайший лагерь, который чаще всего представлял собой обычный луг, обнесенный колючей проволокой, более крупные подразделения в основном численностью до батальона, находившиеся в районе Виндау, оставались совершенно не затронутыми репрессиями со стороны русских вплоть до 11 мая. Даже после прибытия советских команд по приемке боевой техники и оружия под командованием генерала их положение не ухудшилось. Наоборот, им разрешили сохранить свои автомобили, кроме того, они получили указание взять со складов запас горючего, достаточный сначала на 150 километров пути, а потом даже на 500 (!), и продукты питания на две недели. Помимо того, им разрешили взять со склада недостающие предметы обмундирования или поменять старое, изношенное обмундирование на новое. Неудивительно, что предпринятые еще в ночь на 9 мая попытки к бегству с помощью рыболовных катеров и других небольших морских судов, прерванные из-за высокой волны, больше не повторялись. Понятно, что при таком развитии событий все поверили заверениям русской стороны в том, что предстоит всего лишь регистрация «интернированных» в сборных лагерях и что после этого уже ничто не будет мешать их скорому возвращению на родину.

Разумеется, и до этих групп немецких солдат доходили слухи о грабежах, изнасилованиях и убийствах мирного латышского населения, но они были склонны рассматривать такие случаи как превышение власти отдельными пьяными советскими солдатами или как акты мести со стороны красных партизан. Они еще больше укрепились в этом убеждении, когда во время марша на юг неоднократно наблюдали, как офицеры сопровождения недолго думая расстреливали тех красноармейцев, которые пытались грабить нагруженные продовольствием автомобили. И первые впечатления, полученные ими в сборных лагерях, были не всегда негативными, так как часто встречались советские офицеры, которые были не лишены известной доли объективности и даже благородства. Например, в Вайнёде, где дислоцировалось советское моторизованное гвардейское соединение, между немецкими и русскими солдатами часто завязывался непринужденный разговор, в ходе которого противник очень высоко отзывался о достижениях 108-го панцер-гренадерского полка. «Вы из 108-го? Хорошие старые знакомые! — звучало при этом на ломаном немецком. — Всегда отвечали контратакой на нашу атаку! Вы знаете, кто такой Стаханов? Мы говорили о вас: «Контратака стахановцев!» Вот только одного мы никак не можем понять. У вас всегда были такие большие потери. Но тем не менее вы держались. А ночью снова шли в контратаку. Как такое было возможно?»