Владимир Лучанинов - Люди Грузинской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

А губернатор не хотел, видимо, огорчать меня:

– Для чего тебе этот техникум? – сказал он. – Возьми дворец царя [52]!

– Как взять дворец царя? – удивился я. В советское время там располагался санаторий, потом все законсервировали, комплекс пришел в запустение.

«Почему бы и нет? – задумался я. – Почему не попробовать?»

Весь следующий год я бегал по министерствам, сначала собирал бумаги и подписи, потом собирал деньги, чтобы выкупить этот комплекс. Все бывшие санатории в Абастумани продавались, в том числе и дворец Георгия Александровича, но потом в правительстве решили продавать несколько санаториев вместе, в общем, что-то невероятное происходило. Да и сумму необходимую я, наверное, все равно бы не собрал.

Но вдруг произошло чудо. Как-то во время одного из правительственных совещаний по продаже этих пансионатов сижу я и жду решения. И тут выходит мой друг, который по моей просьбе курировал возможность продать Церкви дворец по заниженной стоимости, и говорит:

– Министр, по-моему, с ума сошел! Он подарил тебе дворец!

– Как подарил?!

– Сказал, пускай берут, не надо платить…

И действительно, дворец Георгия Александровича подарили Церкви! Это было настоящим чудом.

Мы основали там монастырь – царский! Комната Георгия Александровича оставалась в сохранности, с мебелью. Освятил монастырь Святейший Патриарх в честь великомученика Пантелеимона, туда с Афона была передана частица мощей святого. К сожалению, недавно из-за старой проводки случился пожар, здание частично пострадало, но монастырь действует, сейчас там подвизаются монахини.

Но жена моя не смогла понести такой жизни, все это время ей было слишком тяжело. В 1997 году я попросился назад, в Тбилиси. Мы вернулись в город, но, к сожалению, брак так и не удалось сохранить. Когда-то она выходила замуж за музыканта, художника и заводилу застолья, а не за будущего священника, ведь жить со священником тяжелее, чем с пьяницей. Супруга моя модельер, роль матушки оказалась ей не под силу, тем более в таком юном возрасте: когда меня рукополагали, ей было двадцать пять, да и я всего на год старше был. Время тогда было непростое, священники были очень нужны. Моему старшему сыну сейчас двадцать пять, я смотрю на него и понимаю – он совсем еще молодой. Одним словом, расстались мы с супругой, но сохранили хорошие отношения и детей вырастили вместе, хоть и жили отдельно.

В Тбилиси меня назначили в храм Архангела Михаила, через несколько месяцев я стал настоятелем, и вот уже, слава Богу, семнадцать лет нахожусь здесь.

Незадолго до нашего возвращения в Тбилиси в Патриархии планировали запустить церковный канал на телевидении, а меня назначили цензором этого канала. И вот все мы, участники проекта, отправились к Святейшему.

– Знаете, что я люблю в телевидении? – спросил нас Патриарх. – Я люблю искусство, я люблю музыку.

Это было для меня шоком! Все прежние годы меня учили, что увлечение светским искусством – это слишком душевно, христианин должен стремиться к духовному деланию.

А оказывается, Патриарх, который для всех являлся духовным авторитетом, не только любит музыку, но и пишет ее [53].

Я взял у него благословение возобновить музыкальную практику, и сразу же почувствовал, что хочу скорее пойти домой и посмотреть – что осталось из моих инструментов. Оказалось, что сохранилась одна гитара и два банджо, все остальное родители раздарили.

Потом была полемика с одной моей близкой знакомой игуменьей:

– Искусство – душевное, оно отвлекает от молитвы!

– Ты – монахиня, – говорю, – а я мирской священник. Я никогда не впадаю в уныние, потому что нахожу себя в творчестве – это нормальное утешение человеческое. Оно никогда не заменит мне молитвы или причастия, но оно помогает мне объемнее видеть мир. Искусство тоже есть катарсис – очищение, хоть оно и не ведет к Богу прямо, как духовная жизнь, но дает нужный импульс.

И вот приехал в Тбилиси из Оксфорда знаменитый богослов митрополит Каллист (Уэр) [54]с лекциями. Меня поразила его лекция о Троице, а еще больше поразил его облик – он все время улыбался, светился жизнерадостностью. Я увидел то, на что сердце сразу же откликнулось: христианство – это радость, именно так должно быть.

А после лекции моя знакомая игуменья говорит:

– Давай у владыки об увлечении музыкой спросим, его мнение будет для тебя авторитетным?

– Да неловко его такими пустяками беспокоить, зачем тебе это нужно? – отвечаю. – Тем более он устал сильно.

В итоге мы пошли к владыке Каллисту.

– Владыка, вот он, священник, играет на гитаре!

– Ну и что, что играет? – не уловил он, в чем вопрос.

– Полезно ли это? – уточнила игуменья.

– Ты для кого играешь? – обратился ко мне владыка.

– Для себя, нигде не выступаю, играю исключительно для себя.

– Нельзя для себя играть, – неожиданно ответил он, – для других нужно играть. Ты должен радовать других! Я бываю и на концертах, и в кинотеатре, и всегда хожу в подряснике. Туда, куда неудобно войти в рясе, я просто не пойду, а в интересные мне сферы, напротив, приношу христианское присутствие.

С тех пор на приходе в престольные праздники после литургии во дворе храма мы угощаем прихожан и устраиваем концерты. Это часы настоящего христианского счастья, человеческое воссоединяется с Божественным. Часто приглашаем известных музыкантов, в основном они играют классику, джаз, фолк. Музыка есть Божий дар, и всякий человек должен хвалить Бога не только молитвой, но и жизнью. И я не считаю искусство столь зазорным, чтобы через него нельзя было величать и славить Бога. Вот видите, гитары мои здесь в келье стоят.

Есть здесь и миссионерский аспект. Можно прекрасно знать и чувствовать богословие, так, как чувствовал его Лосский, но если священник не разбирается в современном образе жизни, в музыке, в живописи, в литературе, ему будет затруднительно вести свою паству. Он не сможет объяснить, почему многие популярные направления в культуре являются деструктивными, не сумеет познакомить человека с теми прекрасными проявлениями в искусстве, которые способны возвышать, приближать к ощущению Бога.

У нас при храме есть воскресная школа, мы преподаем детям Священное Писание и церковную историю, а через концерты и музыку стремимся, чтобы наши дети не только духовное из приходской жизни выносили, но и общекультурное, общечеловеческое; чтобы их мировоззрение не дробилось на «мы» и «чужие».

При нашем приходе действует иконописная школа и курсы церковного пения.