Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

Это убийство способствовало отрезвлению фабрикантов и заводчиков Лодзинского района, которые отказались от дальнейшей материальной поддержки партии «народовцев» [219], боевыми дружинами которых они пользовались для охраны фабрик и личной безопасности.

К этому не лишним будет добавить, что Зильберштейн принадлежал к числу фабрикантов, известных в Лодзи своею гуманностью.

В 1908 году правительство было занято обсуждением вопроса о новой Холмской губернии, куда должны были войти несколько уездов Седлецкой и Люблинской губерний.

Большинство населения последних составляло православное русское крестьянство, находившееся в бедственном состоянии под гнётом польских помещиков. Неграмотные, всегда полуголодные, грязные, оборванные, часто вовсе без белья, крестьяне не имели никакой собственности и во всех отношениях зависели от своих хозяев, которые их эксплуатировали самым бессовестным образом, обычно называя их «быдло» (скотами). Безропотно несли свой тяжёлый крест эти люди, так как даже этот скудный заработок они могли получить только в помещичьих экономиях.

Когда правительственный проект был близок к осуществлению, польские помещики объявили своим русским батракам, что все не принявшие в течение двух недель католичества будут выгнаны из их владений. В итоге несколько десятков тысяч православных крестьян было введено в лоно римско-католической церкви в течение одного месяца.

Целью означенного требования было доказать, что будто бы русское правительство и православное духовенство во главе с епископом Евлогием ложно указывают, что в упомянутых местностях преобладает русский православный состав населения. Однако польские помещики в этом отношении не действовали самостоятельно, а лишь исполняли директивы своих объединённых национальных организаций.

Руководило всем этим движением Польское коло, т. е. поляки — члены Государственной думы, с Романом Дмовским во главе. Разраставшееся усиление польского сепаратизма проявлялось не только в противодействии отделению Холмщины, но и во многих других вопросах.

«Народовцы» вели повсеместно устно и путём печати узконациональную, враждебную русской государственности пропаганду, — бойкотировали русские учебные заведения, заставляя посылать детей в тайные польские школы; всячески дискредитировали распоряжения Министерств народного просвещения и внутренних дел и не только сочувственно, но даже одобрительно относились к террористическим актам, направленным против русских должностных лиц, совершаемым Польскою социалистическою партиею. Наконец, организовав и свои боевые дружины за счёт некоторых фабрикантов, «народовцы» приступили к террору и «приговорили» двадцать два человека к смерти. В этот список вошли: начальник края, начальник охранного отделения и многие инспектора народных школ. Организация эта была разбита охранным отделением, но всё-таки успела убить трёх человек из последней категории.

В это время поляк-помещик князь Святополк-Мирский и член Думы Роман Дмовский организовали в Варшаве тайный съезд помещиков и общественных деятелей Седлецкой и Люблинской губерний. Приглашения были отправлены в одинаковых конвертах и одновременно сданы на почту. Это последнее обстоятельство обратило на себя внимание почтовой «цензуры», выяснившей, что съезд состоится в особняке князя Святополк-Мирского. Решив ликвидировать это собрание, охранное отделение распорядилось послать в квартиру князя авангардом нескольких агентов с чиновником Гуриным во главе, с тем чтобы они предупредили бы до прихода мундирного наряда полиции возможное уничтожение вещественных доказательств. Здесь вышел курьёз. Войдя в дом и увидев заседавших за громадным столом членов съезда, Гурин крикнул «Руки вверх! Ни с места!» Все так растерялись, что исполнили требование Гурина и оставили нетронутыми на столе уличающие собравшихся документы, как то: проекты прокламаций, списки лиц, в руках которых были сосредоточены нити пропаганды, и пр.

В числе присутствовавших на заседании находился и Р. Дмовский, отказавшийся воспользоваться как член Думы правом иммунитета.

По этому делу я был вызван в Петербург для личного доклада министру внутренних дел П.А. Столыпину.

В назначенный час я был приглашён в кабинет министра, который в это время, по желанию Государя, проживал с семьёю в Зимнем дворце. Навстречу мне из-за стола поднялся высокого роста брюнет с чёрною небольшою бородою и спокойно смотревшими на меня карими глазами. Заметное утомление министра сказывалось иногда в его позе. П.А. Столыпин слушал мой доклад с большим вниманием, ни разу не перебив, и лишь от поры до времени делал заметки. Затем он задал мне ряд вопросов, входя в детали и способ выполнения его указаний.

Беседуя с П.А. Столыпиным, я был поражён его колоссальной памятью, способностью быстро ориентироваться в мыслях собеседника и логичностью выводов в широком государственном масштабе

Оппозиционная работа Польского коло, содействие ему русских левых кругов Государственной думы, противодействие отделению Холмщины и террор в Привислянском крае являлись для министра фактами, затрагивающими государственные интересы, вызывающими необходимость принятия решительных и твёрдых мер.

В заключение мне был дан ряд общих и частных указаний, затем, пожелавши мне успеха, премьер сказал: «Поляки сильно любят свою Польшу и народ, почему им многое удаётся в борьбе с нами. Мы тоже с Вами преисполнены такими чувствами и потому не будем жертвовать интересами своей родины».

Говоря о Холмской губернии, П.А. Столыпин с особым уважением отзывался о холмском епископе Евлогии (ныне митрополите) как о молитвеннике, русском патриоте, выдающемся проповеднике и государственного ума человеке.

П.А. Столыпин на горизонте русской государственности являлся выдающимся деятелем, значению которого история, несомненно, должна будет уделить особое место. Строгий законник, отнюдь не жестокий по натуре человек, верующий христианин, он всеми силами стремился избавить родину от тех «великих потрясений», которыми ей угрожали и революционные партии, и радикальные круги общественности.

Революционеры сознавали, что с такою крупною величиною, как Столыпин, бороться им не под силу, почему прибегали к обычному для них в таких случаях выходу.

П.А. Столыпин был убит после ряда неудавшихся на него покушений.

На такого рода убийства социалисты не жалели затрат и не брезгали никакими средствами для их осуществления.

Ими были убиты министры внутренних дел Д.С. Сипягин, как уже упоминалось, В.К. Плеве и, наконец, П.А. Столыпин.