Евгений Чазов - Здоровье и Власть. Воспоминания «кремлевского врача».

На обеде в нашем посольстве мы успокоили П. А. Абрасимова и Э. Хонеккера, что ничего страшного в состоянии здоровья В. Ульбрихта нет, что он уже стал адекватным, успокоился и через несколько дней, вероятно, вернется домой. В общем так и оказалось. Съезд прошел в спокойной обстановке, и в 1971 году Э. Хонеккер был избран первым секретарем СЕПГ.

Нередко мне трудно было оценить в те годы масштабы и значимость нашей интернациональной, если так можно выразиться, деятельности. И только гораздо позднее, и чаще даже из других источников, я узнавал, что принесло той или иной стране, политической ситуации в мире решение наших сугубо медицинских проблем. Несомненно, что наш долг врачей — лечить, обеспечивать здоровье и жизнь человека. Остальное — дело политических и государственных деятелей, общества, наконец, самого народа. Но я убедился, что врачебная деятельность косвенно может активно влиять на ход тех или иных политических и исторических процессов.

Первый в моей практике подобный случай связан с лечением президента Египта Абдель Насера. Сегодня это не представляет никакого секрета, а тогда за нашими данными охотились разведки ряда стран мира. В первые дни июля 1968 года мне позвонил Брежнев. Хотя он и не говорил открыто, но из разговора я понял, что один из наших близких зарубежных друзей тяжело болен и его лечащие врачи хотят с нами встретиться, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и возможные пути решения вопроса. Не знаю, на каких данных основывался Брежнев, но он намекал, что речь идет о каком-то опухолевом процессе, видимо, урологического характера. В заключение твердо добавил: «Привлеки к обсуждению только тех специалистов, которым полностью доверяешь, и чтобы никакая информация не могла просочиться на сторону. Никого, даже в советском руководстве, не информируй о результатах консилиума».

На следующий день в моем маленьком кабинете на улице Грановского собрались несколько египетских специалистов, приехавших с Насером, и наши ведущие специалисты, среди них ведущий хирург В. С. Маят и уролог А. Я. Абрамян. Египетские врачи рассказали, что в последний год Насер стал жаловаться на боли в ногах, которые вначале появлялись при длительной ходьбе, а затем и при небольших прогулках, сейчас же беспокоят даже в неподвижном состоянии. Причем, если вначале боли были только в стопах, то в настоящее время они появляются и в бедрах. Он стал замечать «онемение» стоп, на пальцах появились признаки начинающейся гангрены, а на коже ног — трофические изменения. У президента был нарушен обмен жиров и сахара, много лет он курил крепкие сигареты типа «Кэмел». Признаков коронарной недостаточности, по словам врачей, не было.

На основании того, что нам рассказали египетские коллеги и что мы смогли почерпнуть из привезенных материалов, у нас сложилось твердое мнение, что в данном случае никакой опухоли нет, а речь идет о типичном атеросклерозе сосудов ног с начинающимся нарушением кровообращения в них. Однако окончательное заключение мы могли дать только после осмотра и обследования президента. Наше предложение о встрече с Насером на первых порах не вызвало энтузиазма у египетских врачей. Они не давали согласия на такое обследование, так как им необходимо было обсудить этот вопрос с пациентом. Египетская сторона панически боялась утечки любой информации о болезни Насера. Да это и понятно. Обстановка на Ближнем Востоке, несмотря на перемирие, была крайне напряженной. Состояние можно было обозначить, как «ни мир, ни война». Насер стал к этому времени признанным лидером арабов, символом их борьбы за независимость, за радикальные перемены. Любовь народа к нему была безгранична. Сообщение или известие о болезни Насера могло бы во многом повредить объединению усилий арабов в борьбе с Израилем.

Насер поверил в нашу порядочность, да к тому же египетская сторона понимала, что Советский Союз, так же как и они, заинтересован в конфиденциальности консилиума советских врачей. Как бы там ни было, но 6 июля рано утром состоялась наша первая встреча с Насером. Президент Египта выглядел усталым, больным и встревоженным. Его, помимо врачей, сопровождал Анвар Садат . После первых 15 минут встречи на консилиуме сложилась так важная для нас, врачей, обстановка непринужденности. Насер держался просто, доверительно, но без «панибратства», которое некоторые великие мира сего почему-то считают проявлением демократизма. Это был вежливый, эрудированный, интеллигентный человек. Когда на наш вопрос о жалобах он с какой-то безнадежностью сказал, что все пять часов полета до Москвы его мучили сильнейшие боли в ногах и бедрах и он вынужден был все время лежать, хотя предполагал провести совещание, мы поняли, как он устал от болезни, а главное, от того, что ее проявления необходимо было скрывать даже от врачей. Он не мог ходить, а ему надо было бывать в воинских подразделениях; у него были сильнейшие боли, а он был вынужден их терпеть, чтобы не заподозрили, что президент болен. Он переживал, что не мог в самолете обсудить все проблемы с Ясиром Арафатом , который под видом технического сотрудника по имени Амин впервые летел в Москву на встречу с советскими руководителями.

Мне много раз в дальнейшем приходилось встречаться с Насером, но именно тогда, во время первого консилиума, я проникся к нему уважением как к мужественному и сильному человеку. Да и не совершают революции слабые люди. Пустяк, но показательный. Когда мы начали его лечение, я сказал, что первое наше требование, чтобы он бросил курить. Он тут же вызвал адъютанта, отдал ему лежащую на столе пачку сигарет «Кэмел», зажигалку и сказал: «Больше их около меня не должно быть, и запомните — с сегодняшнего дня я не курю». И, обращаясь ко мне с улыбкой, добавил: «Если бы это касалось только меня, еще можно было бы поспорить, но это касается Египта». И он твердо держал слово.

Осмотр и обследование подтвердили наш диагноз — атеросклероз сосудов ног. Поскольку в те годы операции на сосудах по поводу атеросклероза только начинали делать, мы обсудили возможность и целесообразность ее проведения. Однако поражены были в основном дистальные (конечные) отделы артерий ног, и операция здесь не могла дать эффекта. Оставались консервативные методы. Обсуждались различные варианты, и в конце концов было решено начать бальнеотерапию — использование цхалтубских радоновых вод, которые в ряде случаев давали при подобных заболеваниях хороший эффект.

Насер, в принципе, согласился с нашим предложением, заявив, что после возвращения в Египет обсудит с руководством страны и Национального собрания вопрос об отдыхе (он подчеркнул, именно об отдыхе) и в ближайшее время вернется в Советский Союз для лечения в Цхалтубо.