Михаил Бобров - Записки военного альпиниста. От ленинградских шпилей до вершин Кавказа 1941–1945

Я быстро привел себя в надлежащий вид, постучал в дверь. В прихожей был дежурный, он проводил меня к командиру. Я четко доложил о прибытии для прохождения дальнейшей службы и вручил Курашвили документы. Он внимательно ознакомился с ними, посмотрел на меня добрыми усталыми глазами и пригласил присесть. Дежурному дал команду принести чай.

Узнав, что я прибыл из блокадного Ленинграда, полковник какое-то время молчал. Потом снял телефонную трубку и кому-то дал указания – он говорил на грузинском языке, иногда переходя на русский с характерным акцентом. Из того, что говорилось по-русски, я понял, что «этого мальчика надо хорошо кормить и кормить, иначе он в горах и не боец, и не жилец». Затем Курашвили сказал, что сам поедет в Местиа и повезет меня с собой после обеда. Он еще долго говорил по-грузински, отдавая указания дежурному. Положив трубку, присел рядом, пристально посмотрел мне в глаза и попросил рассказать о Ленинграде. Все, что мог, я рассказал о многострадальном городе и его защитниках.

Полковник по-отцовски отнесся ко мне, сообщил, что к обеду приедет начальник штаба и я получу назначение в 5-й отдельный горнострелковый отряд, который дислоцируется в Местиа. Рассказал о сложной боевой обстановке на перевалах и очень надеялся на вновь созданные двенадцать горнострелковых отрядов, два из которых – 5-й и 6-й – непосредственно подчинялись полковнику Курашвили. В конце встречи он добавил: «Сынок, генацвале, тут в дивизии в основном грузины, и находимся мы в Сванетии. Учи грузинский язык, без него тебе будет трудно». Потом в своей дальнейшей работе на Закавказском фронте я понял, насколько был прав Георгий Георгиевич.

После сытного обеда я отправился вместе с Курашвили в Местиа, где началась моя служба в должности старшего инструктора. Меня тепло приняло командование 5-го отдельного горнострелкового отряда в лице командира старшего лейтенанта Г.Е. Санакоева и начштаба лейтенанта А.М. Уварова, дружба с которым продолжается и по сей день – он проживает в Санкт-Петербурге, и мы часто встречаемся.

Селение Местиа являлось районным центром Верхней Сванетии, где находилось партийное и административное руководство района. Население около 3 тысяч человек. Местиа живописно расположено по склонам гор и в долине рек при слиянии Мульхры и Тюибри. Старинные крепостные башни и жилые дома создают особый колорит этому селению, где проживают сваны – смелые, с открытым и добрым сердцем, гостеприимные люди. Когда-то они жили общинным строем – в каждом доме по родовой общине – и как могли обороняли свои дома от набегов монгол, арабов, турок. Строгая архитектура домов очень помогала в этом: на головы врагов лился кипяток и расплавленная смола, в них летели камни, стрелы. Дело в том, что дома сванов построены в виде крепостных башен. Вход представляет собой всего лишь узкую щель, а внутри дом организован ярусами. В самом низу держат скот – коров, баранов, выше сидят птицы, еще выше лежит сено, здесь же очаг, на котором готовится пища. Люди спят на сеновале или на следующем ярусе. Тепло от очага и от животных согревает все помещение. В высокогорье рано наступает зима, выпадает снег – сванское жилище рассчитано на суровый климат. Сейчас там построены новые современные дома, но старые башни сохранились, соседствуют с ними.

Сваны великолепно знают местность, в горах ориентируются, как говорится, с закрытыми глазами. Пастухи и охотники, которые были в наших отрядах, чувствовали горы как самих себя, составляли с ними одно целое. Если надо было что-то передать в другой отряд, то лучшего посыльного было не найти – они своими тропами передвигались в горах вдвое быстрее любого альпиниста или солдата. Когда требовалось взять «языка», то старший – Годжи Зуребиани – собирал ребят в круг и давал им удивительно подробные указания, кто в какую точку отправляется, с учетом всех мельчайших складок, уступов и зарослей кустарников. Местные жители до мелочей знают рельеф местности, и никто лучше их не сделает засаду. И через два-три дня они возвращались с языком – задание выполнялось всегда.

Сваны прекрасно ориентируются в бою, видят его полную картину, мгновенно понимают обстановку боя, интуитивно, «нюхом». Они знают, откуда может ударить неприятель, и как его опередить, и куда потом уйти от преследования, чтобы спрятаться.

Эта народность – ответвление от грузинской нации, те, кто когда-то ушел в горы от набегов турок, персов и осел там. Они говорят на сванском и грузинском языках. Встречаются сваны-блондины с голубыми глазами. Это сплоченный, монолитный народ, смелые, отчаянные, надежные и верные.

Я бесконечно люблю и уважаю этих людей. На всех, кого я знал, можно было положиться без раздумий. В нашем 5-м ОГСО, кстати, был настоящий интернационал – грузины, азербайджанцы, греки, турки, осетины, армяне, русские и, конечно, сваны. Среди бойцов были и православные, и мусульмане, но все были как родные братья. Неоценимую помощь нам оказывали сванские семьи.

Штаб отряда располагался в центре поселка Местиа в двухэтажном здании местной туристской базы. Рядом с селением, в долине, находился аэродром, где садились кукурузники, доставлявшие грузы фронту и вывозившие раненых и обмороженных. Солдаты и сержанты жили в землянках недалеко от штаба на берегу Тюибри. Землянки были добротно построены, ухожены и служили для бойцов родным домом. Офицеры размещались в землянках или в домах местных жителей. Я жил в семье первого врача Сванетии Георгия Нижарадзе. Его жена Кимлят Джансуховна была для меня как родная мать.

Их дети – Георгий и Люба Нижарадзе – были моими сверстниками, и мы сдружились на всю жизнь. Георгий стал крупным инженером-автомобилистом, Люба работала главврачом Местийской больницы, пользовалась в родной Сванетии почетом и уважением жителей. За блестящую организацию здравоохранения в высокогорных селениях ей было присвоено почетное звание Героя Социалистического Труда.

Сваны вообще очень талантливый народ. Среди них много образованных, интеллигентных людей – инженеры, строители, врачи. Известный подводник Герой Советского Союза Я.К. Иоселиани, как это ни неожиданно, тоже сван.

В доме Нижарадзе была великолепная библиотека, и, когда случалась возможность, я зачитывался книгами. Вахта на перевале длилась десять дней, потом десять дней отдыха. Возвращаешься с перевала смертельно усталый, грязный, обмороженный, но можешь быть уверен – тебя с радостью примут, накормят и обстирают. Ты – гость и воин. Приведешь себя в порядок, просишь постелить твой спальный мешок у стены на полу (оказывается, за это время хозяйка успела выстирать и высушить его), а тебя укладывают спать на свежее, накрахмаленное белье. Я на чистых простынях даже заснуть толком не мог – помучаюсь, поверчусь и ложусь в конце концов на полу, в свой мешок.