Валерий Попов - Зощенко

Да — плохо дело! Видимо, дни капитализма сочтены. Но — поскольку газета предназначена для русских эмигрантов — немало корреспонденции о жизни в Советской России, и это, пожалуй, для нас самое важное.

Москва. Ледокол “Малыгин” заканчивает в настоящее время ремонт перед отправлением в полярную экспедицию на Землю Франца-Иосифа. Он отойдет из Архангельска 15 июля, посетит Землю Франца-Иосифа и оттуда пройдет в Карское море. На обратном пути он встретится в полярном районе с “Графом Цеппелином”. “Малыгин” берет с собой письма со специально отпечатанными марками. Письма будут переданы на “Граф Цеппелин” (гигантский аэростат) и доставлены им обратно в Европу. Плата за поездку установлена в 2000 долларов (для корреспондентов 1000 долларов). Руководит экспедицией проф. Визе».

Приводятся сведения, которые были известны, наверное, тогда и в Москве — но мы в наше время можем их уже и не помнить:

«Смещены ряд высших чинов в Красной Армии. В числе других — уволены в отставку командующий советским флотом Ромуальд Муклевич и начальник гражданской авиации Петр Баранов. На место первого назначен 36-летний Владимир Орлов, командующий Черноморским красным флотом, на место Баранова — 34-летний Яков Алкснит-Астров».

А вот сведения, которые в Москве вряд ли опубликованы:

«…В осведомленных кругах сообщают, что, несмотря на ударные кампании, урожай этого года в СССР меньше, чем в 1930 г. Из 82 миллионов акров погибло 7,5 миллионов акров посевов, посеянных слишком поздно».

Дальше — для нас, знающих историю по советским учебникам, — сообщение совсем неожиданное:

«В Новороссийске, в связи с недавними демонстративными выступлениями рабочих, постоянными нападениями в городе на представителей партии и власти, буйствами и беспорядками, устраиваемыми матросами госпароходства и грузчиками, которые бастуют по каждому незначительному поводу, усилены местные части войск ГПУ новым отрядом и запрещены в городе появления на улице толпой, в порту запрещены любые сборища».

Оказывается — и внешние дела у СССР весьма напряженные:

«Сенатор Кинг против введения эмбарго на советские товары. Сторонник торговли с СССР член финансовой комиссии демократ сенатор Кинг, ездивший дважды в СССР, заявил, что он будет требовать вмешательства Конгресса для недопущения введения эмбарго на советские товары, как этого требует министерство финансов с 1 января. Эмбарго это — полнейший абсурд, — заявил он, — нельзя возлагать такие кары на целый народ. Он заявил, что предложит в Конгрессе избрать комиссию для обследования советско-американских взаимоотношений. Конгресс сможет в декабре задержать осуществление планов министерства финансов. Кинг заявил далее, что предложение Хувера о моратории помогает большевикам. Германия и другие страны смогут закупать сырье, которое СССР будет вывозить в усиленном масштабе. Глава советского информационного агентства в Вашингтоне Борис Сквирский заявил, что ввиду многочисленных препятствий торговля СССР с Соединенными Штатами сильно падает».

Но еще страшнее другое… Письмо из Москвы: «…Положение наше здесь с каждым днем и во всех решительно отношениях и сторонах жизни все более ухудшается. Что было сносно еще более или менее месяца назад, теперь стало вовсе невозможно. Питаемся без жиров, по-свински, не имеем ни обуви, ни одежды, ни белья — в продаже этого добра нет, приобретается все это (самого, конечно, плохого качества) с большим трудом и только по ордерам и только рабочим. Если попадется что-нибудь в вольной продаже, то стоит безумно дорого. Например, стакан молока 20–25 копеек, яйцо 30–35 копеек за штуку, масло коровье — до 10 рублей за фунт, а растительное — до 8 рублей за фунт. Говядина 2 рубля за фунт, курица — до 25 рублей. Самые паршивые сапоги стоят 150 рублей, починить обувь — подметки 15 рублей. Жить тяжело, задыхаемся, особенно же исключительно тяжело мне. Ибо я с женой никаких карточек и ордеров не имею, живем вне Москвы, платим за стены 55 рублей в месяц, донашиваем свою прежнюю одежду и обувь, нередко сидим голодные, глубоко скорбим и горько подчас плачем. Я оставлен здесь на окончательную погибель, на бесконечные и нестерпимые муки. Прощай! Должно быть, мы с тобой больше не увидимся, ибо при этих убийственных условиях я больше не проживу».

Существование людей в Советской России тяжелое, как при всякой исторической пертурбации. Но большевики, конечно же, гнут свое — все беды из-за вредителей:

«В г. Алачаевске около Луганска на заводе им. Ворошилова раскрыта, по сообщению чекистов, крупная организация вредителей, состоящая из рабочих — литейщиков, инструментальщиков, прокатчиков, кузнецов и модельщиков».

Надо же, — напрашивается реплика, — какими, оказывается, пролетарскими профессиями овладели вредители!

«Организация действовала в течение 8 месяцев и принесла огромные убытки заводу. В числе арестованных 39 вредителей находятся три партийца из цеховых комячеек, один партиец, входящий в бюро заводского парткома, шесть комсомольцев и 29 беспартийных, у вредителей при обыске найдена зарубежная белогвардейская литература, вплоть до соглашательского толка и даже особо важная переписка в копиях между Бюро ЦК ВКП(б) и Бюро ЦК УКН».

Эта переписка двух ЦК компартии — Всесоюзного и Украинского — и оказалась, видать, самой вредительской! Да — враг не дремлет. И внутри, и снаружи! Вот еще заголовки:

«ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ФИНЛЯНДИЕЙ И СССР ОБОСТРЯЮТСЯ.

ФРАНЦИЯ ТРЕБУЕТ ОТ ГЕРМАНИИ ВВЕДЕНИЯ ЭМБАРГО ПРОТИВ СССР».

И в такой напряженный для советской власти момент (а не напряженных вообще-то и не бывает) Зощенко публикует во враждебном органе печати, в Нью-Йорке, «веселенький рассказик» «Доктор медицины». О чем? Как чуть не арестовали на вокзале заслуженного доктора, борющегося с эпидемией, случайно приняв его за мешочника. У Зощенко — веселый конец: «Прямо, говорят, мы и сами не рады, что вас схватили… вскоре после этого поезд тронулся».

Все, однако, прекрасно понимают — у нас если арестовывают, то редко отпускают, и вряд ли доктор-мешочник отделался так легко! Умные люди понимают Зощенко так, как надо! И власти — тоже, хотя и по-своему: такие публикации вряд ли радуют их.

В 1933 году к Зощенко обратился П. Лавут — как сейчас бы сказали, продюсер, организовавший широкие выступления Есенина, Маяковского (Маяковский в стихах даже упоминает его). Зощенко не любит публичности, меланхолия его с каждым годом усиливается. Однако он пытается побороть себя и соглашается на предложение Лавута. Они совершают большую гастрольную поездку по маршруту Харьков — Ростов — Баку — Тифлис — Минеральные Воды — Пятигорск — Кисловодск. Выступления проходят в переполненных залах, но тут открывается еще одна драма Зощенко — широкий слушатель не принимает его серьезных вещей: «Что ерунду читаешь?! “Аристократку” давай!»