Юрий Жук - Вопросительные знаки в «Царском деле»

А вот о некоторых других его ошибках или, так сказать, прочих нестыковках, уж совсем непростительных для бывшего оперуполномоченного, хотелось бы поговорить особо.

С одной стороны, П. В. Мультатули совершенно справедливо поражается количеству в 550 пуль, якобы выпущенных убийцами по своим жертвам. А с другой, неожиданно соглашается с тем, что «расстрел был осуществлён в течение 15 минут» [293]. Хотя, если бы он более внимательно читал воспоминания того же Г. П. Никулина, то наверняка бы знал, что таковой длился не более 5 минут…

Не совсем также понятны и его рассуждения о каких-то неведомых «спецчастях ВЧК», которые в 1918 году были вооружены пистолетами Маузера К-96…

Называя известного бельгийского оружейника Анри-Леона Нагана запанибрата, не иначе как Лео, П. В. Мультатули пишет, что его револьвер «состоял на вооружении русской армии перед Первой мировой войной и во время войны» [294]. И это, конечно же, справедливо. Однако хотелось бы заметить, что эта оружейная система была принята на вооружение Императорской Русской Армии согласно Высочайшему Повелению Государя Императора Николая II Александровича от 13 мая 1895 года.

Небезынтересен вывод упомянутого автора и о том, что «Наган имеет малую пробивную и останавливающую способность из-за тупой головки пули» [295]. И это весьма примечательно, поскольку пуля к этому револьверу имела не тупую (сферическую) вершинку (в принятом понимании – тупоконечную), а плоскую, что значительно увеличивало её останавливающее действие. То есть, эти пули были подобны пулям больших калибров, используемым при снаряжении боеприпасов к французским винтовкам Гра мод. 1874 года или Лебеля обр. 1886 года, в которых одна из разновидностей пули также имела плоскую вершинку, наподобие полуоболочечных (экспансивных) пуль к охотничьему оружию – типа «Дум-дум».

Весьма любопытно также и то, как П. В. Мультатули характеризует этот «чересчур сложный», по его мнению, револьвер. Хотя последний и находился в строю более полувека и продолжает нести службу в некоторых подразделениях ВОХР вплоть до настоящего времени: «Он медлителен при снаряжении – надо откинуть шомпол, открыть дверцу барабана, последовательно выбить стреляные гильзы и так же последовательно заполнить каморы новыми патронами» [296].

Всё, вроде бы, правильно. Но хотелось бы, тем не менее, заметить, что шомпол у данной модели револьвера не откидывается, а вытягивается вперёд, после чего вместе с шомпольной трубкой поворачивается влево до упора последней.

Упоминание же Петром Валентиновичем экспериментальной модификации этого револьвера с откидным вбок барабаном (относящейся к 1915 году) и вовсе неуместно, так как оные были выпущены в количестве всего нескольких сотен экземпляров и к 1917 году не успели получить широкого распространения в войсках.

Весьма интересная мысль прослеживается у данного автора и в следующем полемическом абзаце:

«Таким образом, если бы огонь по Узникам дома Ипатьева вёлся, исключительно, из наганов, то для того, чтобы выпустить из них 500 пуль, убийцам понадобилось бы 70 с лишним «наганов» либо 700 патронов!» [297]

Читаешь и просто восторгаешься! Ведь насчёт «70 с лишним наганов» – это прямо в точку! Если, конечно, не забыть приплюсовать к ним ещё один револьвер. Ведь из 71 револьвера Нагана можно выпустить 497 пуль, то есть число, близкое к 500. А вот как увязать это число пуль с 700-стами патронами, лично для меня – загадка! Ведь, как не крути, а ведь куда-то надо ещё списать 200 пуль?

Не обошёл стороной П. В. Мультатули и излюбленное оружие Гражданской войны – пистолет Маузера К-96. Поразмыслив немного над его тактико-техническими характеристиками, а также над требованиями, которые это оружие предъявляет к его владельцам («зоркость глаза, сильная рука» и т. п.), он делает ещё один, подобный предыдущему, вывод: «для убийства понадобилось 50 маузеров, либо 50 обойм с патронами» [298]. Ну, «50 маузеров» – это понятно. Ведь количество предполагаемого наличия в них пяти сотен патронов, как раз соответствует пяти сотням означенных И. Ф. Плотниковым пуль. Но причём здесь тогда 50 обойм, которые сами по себе не стреляют?

Рассуждая далее о пистолете Кольта М1911, П. В. Мультатули почему-то проводит аналогию его тактико-технических характеристик с пистолетом Маузера К-96: «Всё вышеизложенное можно с уверенностью отнести к американскому кольту (браунингу) образца 1911 года» [299]. Но с этим никак нельзя согласиться, потому что, в отличие от пистолета Маузера К-96, Кольт М1911 имел несравнимо больший калибр – 11,43 мм (.45). И это при начальной скорости пули в 250 м/сек, то есть почти такой же, как и у пули Нагана. Но в отличие от револьверных, пуля Кольта обладала более сильным останавливающим действием и при попадании в любую часть человеческого тела начисто лишала раненого возможности к какому-либо дальнейшему сопротивлению.

Но когда дело доходит до описания следующего вида оружия – пистолета Браунинга, П. В. Мультатули делает уже куда более серьёзный просчёт – путает модель 1900 года с моделью 1903! А ведь это два существенно отличающихся друг от друга пистолета!

А посему возникает вопрос: как бывший оперативный работник не усмотрел разницу между пулями калибра 7,65 мм к стандартному патрону Браунинга (фото которых имеются почти во всех изданиях книги Н. А. Соколова и в других источниках) и пулями кал. 9 мм к длинному патрону Браунинга?

Секрет же, по всей видимости, прост – в своём исследовании П. В. Мультатули допустил элементарную небрежность, в результате которой тот самый «исторический пистолет» Браунинга мод. 1900 года, зав. №389965, был «заменён» на пистолет Браунинга мод. 1903 года, пули к которому были найдены в 2007 году!

В своей работе П. В. Мультатули также указывает на тот факт, что из стен и пола комнаты следствием были изъяты 22 пули: «1 – из браунинга, 2 – из пистолета неустановленной системы и остальные из нагана» [300]. (К этому пистолету «неустановленной системы» мы ещё вернёмся.) И это справедливо. Однако он не говорит ни слова о тех пулях, которые были обнаружены при вскрытии «царской могилы» в 1991 году, а также в ходе поисковых работ в 1993 и 2007 году. Посему, прежде чем рассказать о таковых, автор позволит себе сначала сделать некоторые выводы в отношении огнестрельного короткоствольного оружия, которым располагали убийцы.

В начале этой главы я уже упоминал о сдаче Я. М. Юровским в Музей Революции СССР двух пистолетов: Маузера и Кольта, которые тот в прилагаемой записке называет «револьверами». А чтобы не вызывать кривотолков, следует пояснить, что словом «револьвер» по укоренившейся в то время привычке (револьверы были изобретены значительно раньше автоматических пистолетов) могли называться в то время как непосредственно сами револьверы, так и автоматические пистолеты.