Юрий Жук - Вопросительные знаки в «Царском деле»

В 1924 году приказом № 18 по НКВД РСФСР 1-й курсантской роте 3-й Школы среднего начсостава милиции НКВД РСФСР было присвоено имя А. Г. Белобородова. (Кстати говоря, после снятия А. Г. Белобородова с поста наркома начальник этой же самой школы выступит с ходатайством перед новым наркомом В. Н. Толмачёвым об отмене этого «почётного» наименования.)

Но это будет немногим позже. А тогда, пребывая на вершинах власти, А. Г. Белобородов упивался собственным положением и благополучием. Будучи человеком весьма тщеславным, он до поры до времени воспринимал все эти дифирамбы, как некую «дань уважения» к его прошлым революционным заслугам. А привыкая всё более и более к этим потокам лести, он уже вскоре и сам окончательно уверовал в собственную непогрешимость, наглядным примером которой ему служила «всенародная любовь» его подчинённых… Но вскоре ему и этого оказалось мало.

Пресытившись всякого рода званиями «почётных милиционеров» и «почётных красногвардейцев» (коими, кстати говоря, не брезговали даже Ильич и Давидович), ему этого уже казалось мало, посему он решил увековечить собственную персону в художественном отображении. Приближавшаяся годовщина расстрела Царской Семьи и открытие в приснопамятном А. Г. Белобородову Свердловске Уральского Музея Революции побудили в нём мысль о создании монументального полотна. То есть – картины, на которой он сам был бы изображён на фоне одного из самых главных исторических событий в его жизни – момента передачи Романовых комиссаром В. В. Яковлевым членам Уралсовета. Саму же картину решили заказать у известного в то время «придворного мастера» – Заслуженного Художника Республики В. Н. Пчелина.

Наступал 1927 год, и А. Г. Белобородов полагал, что хорошо было бы отметить первые десять лет «без ига самодержавия» чем-то особенным. А картина художника, отображавшая преддверие главного события его жизни – уничтожения Царской Семьи, как нельзя лучше подходила для этой цели. Начинания наркома поддержали бывшие члены Президиума Исполкома Уральского Облсовета: Ф. И. Голощёкин (к тому времени уже 1-й Секретарь Казахского Краевого Комитета ВКП(б)) и Б. В. Дидковский (на тот момент – ректор Уральского Государственного Университета), которые также были причастны к этому событию. Встретившись с художником, А. Г. Белобородов заказывает ему картину, в дальнейшем получившую название «Передача Романовых Уралсовету». Местом же её последующего нахождения предполагалась экспозиция УРМ, посвящённая пребыванию Романовых в Екатеринбурге.

Работая над картиной, В. Н. Пчелин постоянно советовался с главным заказчиком А. Г. Белобородовым по поводу прорисовки тех или иных деталей. Но даже при одном беглом взгляде на неё будет видно, что главным героем сюжета выступает «уральский Бонапарт» А. Г. Белобородов, хотя на деле вся ответственность за пребывание Романовых на Урале лежала на Ф. И. Голощёкине.

В этом же 1927 году полотно размером 3,6´2,4 метра было готово. Однако прежде чем занять своё «законное место» в бывшем доме Ипатьева, оно представлялось на творческих выставках художника, проходивших в Москве и Баку. Но случилось так, что в октябре 1927 года Л. Д. Троцкий был исключён из партии, а вслед за ним исключён и его друг А. Г. Белобородов. (Кстати сказать, всего несколькими годами позднее оказались репрессированными и ещё несколько изображённых на картине лиц: Ф. И. Голощёкин, Б. В. Дидковский и В. В. Яковлев (К. А. Мячин).) Понятно, что в такой ситуации планируемую в экспозицию картину уже нельзя было вывешивать на всеобщее обозрение…

Назначение А. Г. Белобородова на должность наркома практически совпадает с его окончательным переходом к сторонникам Л. Д. Троцкого, чему в немалой степени способствовали его левацкие наклонности: в октябре 1923 года он подписывает так называемое «Заявление 46», направленное против «режима фракционной диктатуры внутри партии», то есть, попросту говоря, диктатуры сторонников В. И. Ленина, И. В. Сталина, Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева.

В 1927 году А. Г. Белобородов также подписывает две троцкистских платформы: летом – «83» и в декабре – «Заявление 121», которые также выражали своё несогласие с позицией И. В. Сталина по важнейшим партийным и государственным вопросам.

В ноябре этого же года А. Г. Белобородов исключается из партии за участие в троцкистской оппозиции, а в декабре лишается поста Наркома, после чего арестовывается и решением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ высылается на три года в пос. Усть-Кулом Коми АССР, где, со слов Л. Д. Троцкого, он «…в борьбе с аппаратом пытался найти путь к рабочим».

Лишённый ставших привычными почёта и привилегий, он не выдерживает и через два года подаёт заявление в ЦК ВКП(б) с признанием своих ошибок. В мае 1930 года его восстанавливают в партии и направляют на работу Уполномоченным в Комитет заготовок в ВСНХ СССР.

В 1931 году А. Г. Белобородов понижается до должности Уполномоченного Комитета заготовок по Азово-Черноморскому краю, подведомственного Наркомату внутренней торговли СССР, а затем и вовсе спускается вниз по иерархической лестнице, получив назначение на должность Начальника Ростовской конторы «Заготскот». (Да, товарищ Сталин любил пошутить над когда-то видными партийцами – из наркома, да в начальники скотников!)

Однако топор репрессий уже оказался занесённым над его головой – 15 августа 1936 года А. Г. Белобородов был вновь исключён из партии за связь с троцкистами, после чего арестован. А ещё через несколько дней была арестована его жена – Яблонская Франя Викторовна, в браке с которой он имел дочь Александру.

В ходе бесконечных допросов и многочисленных очных ставок, которые продолжались в течение шести месяцев, А. Г. Белобородов виновным себя не признал. И лишь после применения к нему в 1937 году мер физического воздействия от него были получены интересующие следствие показания. Как правило, допросы бывшего наркома проводили Помощник Начальника УНКВД по Азово-Черноморскому краю Коган и Начальник 4-го Отдела Осинин. (В 1940 году оба они были осуждены и приговорены к расстрелу постановлением Военной Коллегии Верховного Суда СССР за контрреволюционную вредительскую деятельность и фальсификацию следственных дел в период их работы в органах НКВД!)

26 мая 1937 года Нарком Внутренних Дел СССР Н. И. Ежов направил И. В. Сталину копию заявления А. Г. Белобородова, в котором тот указал известных ему лиц, разделявших троцкистские взгляды. Тем самым, даже содержась в тюрьме в качестве подследственного, он старался, как мог, обелить себя в глазах вождя, для чего, в свою очередь, клеймил позором своих бывших товарищей. И. В. Сталин был взбешён и на сопроводительной записке к его заявлению собственноручно начертал: