Глеб Сташков - Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

Инициаторы этого плана полагают, что великого князя Дмитрия его участие в убийстве Распутина делает самым подходящим исполнителем, способным увлечь войска. Его двоюродные братья, Кирилл и Андрей Владимировичи, пришли к нему в его дворец на Невском проспекте и изо всех сил убеждали его “довести до конца дело народного спасения”. После долгой борьбы со своей совестью, Дмитрий Павлович в конце концов отказался “поднять руку на императора”; его последним словом было “я не нарушу своей присяги в верности”» [416].

Как видим, дневник посла в точности соответствует мемуарам Юсупова. И приоткрывает имена великих князей, замысливших «поход на Царское Село», – Кирилла, Бориса, Андрея. Но это не все. Большую активность в эти дни развил еще один член императорской фамилии – князь императорской крови Гавриил Константинович, сын великого князя Константина Константиновича (поэта К. Р.) и приятель Дмитрия Павловича. Он навестил Дмитрия еще раньше Владимировичей. А вскоре до него дошел слух, что «приверженцы Распутина собираются убить великого князя». Такие слухи действительно ходили.

Князь крови не на шутку перепугался. «Я, очень взволнованный, полетел во дворец великой княгини Марии Павловны, у которой завтракал великий князь Андрей Владимирович. Вызвал его вниз, в переднюю, и мы решили, что он, Кирилл Владимирович и я поедем к Дмитрию. Это было 19 декабря. На подъезде у Дмитрия стоял часовой. В кабинете у Дмитрия мы застали Феликса Юсупова, который переехал к нему. Дмитрий был взволнован, а Феликс совершенно спокоен. Мне кажется, что Дмитрию поставили часового не только потому, что он был арестован, но также и для того, чтобы его охранять. Дмитрий опять отрицал свое участие в убийстве, но проговаривался. Юсупов же был непроницаем, как стена. После нас приехал великий князь Николай Михайлович. Он был очень возбужден» [417].

Итак, Александровичи (Кирилл, Борис, Андрей, Дмитрий), Константиновичи (Гавриил), Михайловичи (Бимбо) и Николай Николаевич как кандидат в регенты. Все четыре ветви дома Романовых «в сборе».

Великих князей возмущал не только арест Дмитрия Павловича, но даже тот факт, что из-за убийства «какого-то мужика» началось следствие. Протопопов уверяет, что «шайка, убившая Распутина, не кончила своего дела и хочет убить и других лиц повыше, – пишет Андрей Владимирович. – Ежели эта точка зрения восторжествует, то можно ожидать суда над Дмитрием, а это значит бунт открытый. И подымать в такое время! Война, враг и мы такой бранью заняты. Как не стыдно было подымать шум из-за убийства такого грязного негодяя» [418].

Не очень ясно, что Андрей подразумевает под бунтом. Суд над Дмитрием – это бунт? Или в случае суда великие князья поднимут бунт? Видимо, второе.

19 декабря из Ставки приехал Николай II. Иногда пишут, будто он специально примчался в Петроград из-за убийства Распутина. Полная чепуха. Царь задолго до этого планировал приехать сразу после большого военного совещания, которое прошло как раз 17 декабря. По дороге он телеграфировал жене: «Возмущен и потрясен. В молитвах и мыслях вместе с вами…» [419].

Николай II лукавил. Антираспутинская кампания так измотала его, что он не мог не чувствовать облегчения. Об этом свидетельствуют и очевидцы. «С самого первого доклада – о таинственном исчезновении Распутина, до последнего – о водворении его тела в часовню Чесменской богадельни – я ни разу не усмотрел у его величества скорби и, скорее, вынес впечатление, будто бы государь испытывает чувство облегчения», – пишет дворцовый комендант Воейков [420].

Павел Александрович и вовсе был поражен «выражением особенной ясности и довольства на лице государя, который был весел и в хорошем расположении духа, чего давно уже с ним не было». «Любя свою жену настолько, что он не мог идти против ее желаний, государь был счастлив, что судьба таким образом освободила его от кошмара, который так давил его», – делает вывод жена Павла княгиня Палей [421].

О княгине Ольге Палей стоит сказать несколько слов. Она-то как раз была самым тесным образом связана с Распутиным. Родная сестра княгини Любовь Головина и ее дочь Мария (Муня) Головина – одни из самых преданных почитательниц «старца». Как и сын Ольги Валерьяновны от первого брака, жена которого была сестрой Анны Вырубовой. Интересно, что и сама Ольга записалась в почитательницы старца, когда добивалась княжеского титула. О встречах с Распутиным она оставила дневниковые записи: «Впечатление странное, но чарующее. Он меня целовал, прижимал к сердцу, “тяжко полюбил” и обещал, что все сделает “у мамы”, хотя “она строптивая”»; «Григорий Ефимович заперся со мной в Любиной спальне, и я ничего не понимаю. Говорил, что любит меня так, что ни о чем другом думать не может, целовал меня, обнимал, и мой глаз не мог не заметить его волнение. Взял у меня по секрету 200 рублей! Господи, что это за люди!» [422]

Павел Александрович, конечно, был против подобных «контактов» своей жены и запрещал ей встречаться со «старцем». Такие свидания и сами по себе неприятны для любящего мужа, кроме того, великий князь знал, что «в семье его считают последователем Распутина» [423]. Ольга пренебрегала запретом. Впрочем, добившись княжеского титула, сама прекратила отношения с Распутиным.

Так причудливо тасовалась колода. Жена Павла – почитательница Распутина, сын – его убийца.

19 декабря Павел Александрович едет к царю просить за сына. Николай II ведет себя еще нерешительней, чем обычно. С одной стороны, он испытывает облегчение оттого, что «старца» больше нет. С другой стороны – давление супруги. И не только. Царь понимает, что родственники зашли слишком далеко.

Дяде Павлу он говорит, что не может «сейчас дать ответ». И только на следующий день присылает письмо: «Отменить домашний арест Дмитрия не могу до окончания следствия. Молю бога, чтобы Дмитрий вышел из этой истории, куда его вовлекла его горячность, чист» [424].

Дмитрий уверял всех, что Распутина не убивал. А то, что присутствовал при убийстве «такого грязного негодяя», так это для великих князей вообще не преступление. Дмитрий для них чист. Поразительно, что излагает это не кто-нибудь, а Андрей Владимирович, выпускник Военно-юридической академии.

22 декабря хлопотать за Дмитрия и Феликса поехал Александр Михайлович. Он выразил общее мнение собиравшихся накануне великих князей: «все дело надо прекратить и никого не трогать». Характерна позиция Николая II: «Сандро просил Ники сразу кончить дело при нем же по телефону, но Ники отказался, ссылаясь на то, что он не знает, что ответить Аликс, ежели она спросит, о чем они говорили. Сандро предложил сказать, что говорили об авиации, но Ники сказал, что она не поверит, и решил обождать доклада Протопопова, обещав дело все же прекратить» [425]. И это самодержец, который совсем недавно обещал «стать резким и ядовитым»! [426]