Феликс Медведев - Мои Великие старухи

– Вы сказали, что для вас главное – люди, а теперь получилось, что главное все-таки книги?

– Люди не влияли, они просто интересны. Мне говорят: «А не хотите ли вы поехать в Загорск? Может быть, какие-то есть места, куда бы вы хотели поехать?» Куда? В Загорск? Зачем? Я вообще предупредила с самого начала, еще давным-давно, год тому назад, что, если приеду, я не пойду ни на какое кладбище и не пойду ни на какую церковь смотреть, мне это совершенно неинтересно.

– Это оригинально, потому что многие посещают прежде всего именно могилы.

– Нет, я ни на какие могилы не пойду.

Уже во взрослом состоянии я стала замечать, что русские люди считают так: жизнь не меняется, есть основное, незыблемое. Пушкина читали мои дедушки, Пушкина читали мои отец и мать, и я читала, и так всегда будет… Появились ужасные вещи. «Война и мир» на восьмидесяти страницах за доллар. К экзамену студенты покупают эту брошюрку и считают, что приобщились к Толстому. Не помню, когда я последний раз читала Монтеня. Нет, далеко не все живет…

– И это естественный процесс?

– Абсолютно. Мир так меняется, когда живешь так долго. Я помню эпоху до 20-х годов, эпоху до последней большой европейской войны… Была эпоха между двумя войнами, которая совершенно смыла все, что было в XIX веке и в начале XX. В Европе ничего не оставалось. И теперь… Я сама не перечитывала Пушкина сорок лет, у меня нет времени его перечитать, я знаю его более или менее наизусть, не все, конечно, но главное. И я не перечитываю «Преступление и наказание», не перечитываю «Войну и мир»…

– Вы говорите, меняются времена и эпохи, а вы, пережившая уже несколько эпох, вы иная или нет?

– Конечно. Прежде всего, когда я приехала в Европу с Ходасевичем, я читала французов, немцев, читала англичан и американцев… Но от книг я стала совершенно по-другому видеть мир и свое собственное ремесло. И вообще многое.

– Америка вас тоже изменила?

– Уже меньше, возраст был такой, что я не была так остро восприимчива. А потом, материальные возможности не те. Я должна была с утра до вечера работать, а вечером до одиннадцати часов ходить в школу английского языка, иначе я бы пропала.

– У вас есть сейчас предчувствие того, что, приехав в Советский Союз на две недели, вы станете снова иной?

– Это вполне вероятно, не хочу хвастать, но это большое счастье, что в своем возрасте я могу меняться. Значит, какие-то клеточки еще не умерли. Вы, кстати, навели меня сейчас на эту мысль. Мне совсем не хочется ехать в Буэнос-Айрес, мне совсем не хочется ехать в Рио-де-Жанейро, говорят, красивые места, ну и пусть они существуют, я им зла не желаю, но ехать туда не хочу! Меня Москва и, в особенности, Ленинград привораживают, притягивают. Я хочу увидеть то, что я не видела столько времени, услышать русскую речь, которой была лишена, для писателя это очень много значит. И речь эта, по-видимому, другая, не та, которой говорили мои деды и родители, нет… И даже не такая как у нас в эмиграции, но все-таки русская речь.

– Вы написали одну из самых принципиальных, а может быть, самых скандальных книг нашего времени, книгу о масонах «Люди и ложи». Я хочу спросить вас: вы думаете о ее публикации в Советском Союзе?

– О, я хочу! Ведь в книге нет никакой двусмысленности, боже упаси. С 30-х годов я записываю ритуалы масонов. Мой второй муж, Николай Васильевич Макеев, русский человек, был одно время масоном, потом он прекратил это дело, соскучился с ними – с ними не было особенно интересно. Я вспоминала, кого из масонов я знала, вспоминала факты, которые открывали на прошлое глаза. И однажды я решилась, поехала в Париж, пришла прямо в Национальную библиотеку в рукописный отдел и сказала: «Можно ли мне посмотреть масонские архивы?» Меня осмотрели с ног до головы и сказали: «Приходите завтра в 9 часов утра, мы вам дадим ответ». Они моментально кинулись проверять, кто я, вероятно, кое-кому позвонили, увидели в каталоге все мои книги. Когда я пришла, в мое распоряжение были предоставлены два или три ящика с документами и свободная комната. Сначала меня интересовали только люди, только имена. А там я поняла, что мне и все эти обряды, ритуалы, конечно, очень интересны: как называть чашу, как называть председателя и так далее. Масонство XX века – потрясающе интересно, оно связано с европейским масонством, не с шотландским, когда все знают, кто масон, кто не масон, а с тайным обществом, с Францией. И в верности Франции масоны давали клятву.

– Как вы работали над книгой? Кроме архива чем еще пользовались?

– Архивы были такие, что прямо умереть. Когда я их открыла, то совершенно онемела. Что я там нашла? Вы знаете, что А. Ф. Керенский, М. И. Терещенко и другие министры были масонами, кроме П. Н. Милюкова? И они от французского масонства шли. «Grand Orient de France» – «Великий Восток Франции» [17]их благословил на открытие лож и на процветание масонства в России. Они дали масонскую клятву, которая по уставу превышает все остальные: клятву мужа и жены, клятву Родине. Они дали клятву – никогда не бросать Францию. И потому Керенский не заключил мира.

– Кто из масонов, описываемых вами, сегодня жив?

– Никого не осталось, никого. Даже самый младший масон, из которого я «высасывала» кое-какие интересные факты, Григорий Яковлевич Орансон, умер здесь, в Америке, перед тем, как я начала писать. Он знал, что я работаю над масонством, но уже был при смерти…

– Для меня было открытием, что упомянутый вами в книге Владимир Сосинский [18], которого я знал, – он умер два года назад, после возвращения прожил в СССР почти тридцать лет, – состоял в ложе.

– Да, Сосинский был женат на дочери Виктора Чернова Ариадне Черновой-Колбасиной. А я и не знала, быть может, он и был последний из масонов? А может быть, кто-нибудь еще из моего поколения, кому восемьдесят девять или девяносто, доживает свой век в какой-нибудь богадельне?..

– Вы считаете, что историей, обществом движут какие-то теневые правительства, тайные заговоры?

– Нет, все тайное делается в конце концов явным. Сейчас уже этого ничего нет, думаю, что мода прошла на масонов.

– У нас сегодня гласность, и печать пишет обо всем. Так вот, один человек мне сказал заговорщически: «Ты заметил, что когда Горбачев стал Генсеком, то первый визит иностранной делегации был с Мальты. Так что Горбачев-то – масон!»

– Это так глупо, просто стыдно за человека, который так думает. Во-первых, Горбачев никак не мог быть масоном, потому что в Советском Союзе всех масонов уничтожили и никакого тайного общества, как вы сами понимаете, в Москве быть не могло. Затем, что такое мальтийцы? Мальтийского ордена не существует с XVIII века. Николай I запретил масонство, и оно весь XIX век не существовало вообще. Вместо того чтобы врать все это и выдумывать, почему бы не поехать и не посмотреть, что содержится в западных архивах? В Гуверовском архиве покопаться, в Парижской Национальной библиотеке…