Сергей Смирнов - Непередаваемые прелести советской Прибалтики (сборник)

Но переоценка противника, хотя и при полном отсутствии страха перед ним, и режим повышенной секретности сыграли с адмиралом плохую шутку.

Во-первых, то, что итальянский флот или уже, или вот-вот пройдёт Босфор и войдёт в Чёрное море – это даже не обсуждалось. Ну, в самом деле, кто его скуёт от Гибралтара-то – какие-то англичане, которых год назад вышвырнули из Европы вместе с союзниками-французами? А значит, вот кто главный противник. А итальянцы – это линкоры и подлодки.

Надо сказать, что Черноморский флот на тот момент в совокупной мощи Балтийскому хоть и уступал, но имел в своём составе куда больше крейсеров различных проектов. Рейдерство для них исключалось – не Средиземка же и, тем более, не Атлантика – в Чёрном море не разгуляешься. Да и результат артиллерийской дуэли с линкором печально предсказуем. Значит, исключительно операции в ордерах под охраной эсминцев. Сразу оговоримся, что, кроме 6-ти сверхмалых подлодок 10-ой флотилии МАС итальянских боевых пловцов под командованием князя Боргезе, никаких других итальянских кораблей в Чёрном море не было всю войну.

Второе: итальянские подлодки – якобы не единственные на Черноморском театре. Разведданные сообщали, что немцы перебрасывают сухопутным транспортом три разобранные подлодки – U-19, U-21 и U-22 – которые должны быть собраны и спущены на воду не то в болгарской Варне, не то в самой Констанции, где и будут базироваться. Кстати сказать, осенью 41 – го так и произошло, но командование флота было уверено, что они уже здесь.

Третье. Видимо, Октябрьскому не давала покоя слава адмирала Колчака, который, будучи флагманским минёром Балтийского флота, 31 июля 14 года, за сутки до начала I Мировой войны, не докладывая ни государь-императору, ни даже Командующему Балтфлотом адмиралу фон Эссену, завалил Финский залив минами. Немцы, намереваясь буквально с объявлением войны сходу ворваться на причалы Кронштадта и Петербурга, сразу же потеряли пять своих новейших эсминцев проекта Z-V и в дальнейшем от планов захвата Петербурга отказались. Но Колчак сам вышел в море вместе с вверенной ему дивизией миноносцев и имел по окончанию операции точную карту минных постановок. Да и акватория у него была поменьше. А у Октябрьского – от Одессы до Батума. Минных заградителей катастрофически не хватало, и были привлечены любые плавсредства вплоть до буксиров – на баке им устанавливался крупнокалиберный пулемёт, а на палубе в срочном порядке наваривались минные «дорожки». Аттестованным, как командир корабля, был, как правило, только капитан судёнышка, в то время как экипаж так и оставался гражданским. Уверенности, что эти «минзаги» установят минные банки в точном соответствии с выданными им штурманскими прокладками, не было никакой. Что в будущем косвенно и подтвердилось.

СССР до последнего дня продолжал поставки Рейху промышленную и сельскохозяйственную продукцию по заключённым договорам, и те сухогрузы и наливняки, что выходили из портов Болгарии и Румынии – союзников Германии – до первых часов 22 июня, прибывая к родным берегам 23 числа и позже, нередко подрывались в собственных акваториях. То же самое происходило и с прибывающими от Босфора. Немало судов погибло. Карт советских минных постановок у них, естественно, не было, и не могло быть. И, несмотря на то, что добравшиеся из Болгарии и Румынии докладывали, что не заметили активности немецкого флота, а из Турции – итальянского, было решено, что суда подверглись массированным атакам вражеского подводного флота. Ведь в то время взрыватели торпед и мин были преимущественно контактными, и эти гражданские «штафирки», подрываясь на минах, понять, что они не торпедированы, были просто не в состоянии. По количеству потерь был сделан умозрительный вывод, что на Черноморском театре действует не менее 15-ти итальянских, румынских и немецких подлодок. После войны было документально установлено, что в тот период на боевом дежурстве находилась одна-единственная румынская подлодка под командованием капитан-лейтенанта Корнелиу Лунгу.

Напротив, подлодки Черноморского флота с началом войны ушли в боевые походы на траверзы Констанции, Варны и Босфора и на связывающие их коммуникации. К 25 июня ни одна из них ещё не могла вернуться в базы, тем более, что у командования была крепкая убеждённость, что «работы» у них предостаточно.

Гражданские же корабли после начала войны возвращаться в порта приписки перестали – в Турции их экипажи отделались интернированием, а вот интернированные в Болгарии и Румынии, в конце концов, оказались в концлагерях. И хоть какая-то информация о вероятном противнике поступать перестала. Что, как ни странно, укрепило командование Черноморского флота в уверенности, что крупные силы итальянского флота уже здесь. Ежедневно в поисковые рейды вылетали торпедоносцы и, не находя противника, сбрасывали торпеды абсолютно впустую – садиться с бомбовым (да и любым другим) калибром боеприпасов категорически запрещено.

А вот об авиации противника было известно не всё, хотя она-то, в отличие от флота, как раз действительно была. В Румынию, перед самым началом боевых действий, в дополнение к многоцелевым бомбардировщикам «Юнкерс»-88 был переброшен после операции в Греции и на Крите полк знаменитых в будущем пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс»-87 по прозвищу «штука». Укомплектованный ассами точного бомбометания по морским целям.

В этой обстановке и началось формирование ордера кораблей для рейда на Констанцию. Флагманом перехода был выбран лёгкий артиллерийский крейсер «Ворошилов». Для авангарда и охранения флагмана – лидеры эскадренных миноносцев «Харьков» и «Москва». Для арьергарда и охранения флагмана с тыла – эсминцы «Сообразительный» и «Смышлёный». Надо сказать, что русская школа постройки эскадренных миноносцев со времён создания легендарного «Новика» императорского ещё флота была великолепна – «Новик» на максимально возможном ходу свободно мог идти по минным полям: задевая форштевнем взрыватель мины, он проносился над ней, но линия задержки подрыва боезапаса мины была настолько велика по времени, что она рвалась за кормой эсминца в его кильватерной струе. Отличными показателями скорости хода обладали и все четыре отобранные для операции эсминца. Кроме того, каждый из лидеров эскадренных миноносцев мог вести под своим командованием ордер эсминцев, имея сопоставимую с ними скорость хода, при более сильном, по сравнению с ними, вооружении. Но ставка была сделана не на скорость и маневренность, а именно на крейсерскую огневую мощь – задачей было совокупной мощью артиллерии эскадры стереть Констанцию с лица земли. На госиспытаниях «Ворошилов» показал скорость хода в 36 узлов, но это – его максимально возможный ход. Поэтому он ожидаемо снижал скорость хода всего ордера в целом. К тому же он имел и «заводской дефект» – дифферент на нос 0,5–1,5 метра, который по мере выработки топлива только увеличивался.