Ольга Круглова - Япония по контракту

Хлюпают носами…

Милый сердцу деревенский звук!

Зацветают сливы.

Басё

При умелом обращении сгодится и дурак, и тупые ножницы.

Японская пословица

В отделении суперкомпьютеров обслуживали технику японские инженеры. Но использовали её только иностранные учёные. Сейчас там работали поляк, американец и француз. На мощных машинах фирмы Хитачи они решали свои длинные уравнения, строили замысловатые модели. Фирма Хитачи платила им хорошую зарплату, а сэнсэй Такасими устраивал райскую жизнь с просторными, роскошно обставленными кабинетами, красивыми секретаршами, которые заботливо ухаживали за своими подопечными. Начальник отделения Такасими очень гордился, что иностранцам нравится работать у него, что они охотно приезжают, не давая суперкомпьютерам простаивать. Найти японских учёных, желающих решать достойные суперкомпьютеров задачи, Такасими не мог.

— В Японии мало программистов и совсем нет физиков-теоретиков, — говорил польский профессор Квятницкий.

Он частенько заходил к ней поболтать. В Варшаве Квятницкий заведовал теоретическим отделом физического института, но в Польше теперь, как и в России, были трудные времена, и он охотно приезжал на пару месяцев к Такасими — подзаработать.

— Теоретик должен уметь мыслить абстрактно, обобщать. У японцев с этим неважно. Японцы плохо воспринимают абстракции, им свойственно практичное, конкретное мышление…

Пан Квятницкий рассказывал о своей поездке в Токио, в издательство, которое печатало его книгу. Издатель жаловался: научная литература продаётся плохо, пришлось пустить в макулатуру почти весь тираж теоретической физики Ландау.

— Да и кто в Японии сможет заинтересоваться Ландау? — усмехался Квятницкий.

— Не могли бы Вы прочесть лекцию студентам вместо меня? — попросил её Хидэо. И добавил торопливо: — Нет, нет, лекции — не Ваша обязанность, но я уезжаю в Париж… Я был бы Вам очень благодарен.

Она охотно согласилась. Потому что ей хотелось участвовать как-то в жизни лаборатории. Накануне отъезда Хидэо зашёл к ней в кабинет.

— Сейчас я иду читать лекцию! Через неделю это сделаете Вы. Вы уже приготовились?

— Да, я всё обдумала.

— Обдумали? — Хидэо посмотрел на неё подозрительно, всплеснул руками, запричитал: — Ох! Вы не готовы! Не готовы! — Он плюхнул на пол огромную, как вещмешок, сумку и принялся лихорадочно рыться в ней. — Вы должны приготовить Вашу лекцию вот так!

Он выхватил из сумки стопку бумаг — десяток страниц, аккуратно сшитых скрепочкой.

Она презрительно дёрнула плечами.

— Я никогда не читаю по бумажке…

Хидэо посмотрел на неё с ужасом.

— Вы обязаны это делать! Обязаны! — Кажется, он уже жалел, что поручил ей такое серьёзное дело. — Вы должны приготовить текст лекции, отпечатать его и размножить для всех студентов! — Хидэо запустил руку в сумку, приподнял ворох бумаг. — У Вас должно быть сорок копий, по числу слушателей. Ещё надо приготовить демонстрационный материал.

Хидэо достал папочку. В ней лежал текст лекции, скопированный на прозрачную плёнку. Значит, студентам мало иметь бумажный экземпляр на столе, им надо ещё видеть его на экране. А она легкомысленно решила — слушателям хватит её слов.

— Идите, готовьтесь, готовьтесь! — волновался Хидэо.

Она приготовила десять страниц лекции и сорок копий — бумаги Япония не жалела. На лекцию, на собрание сэнсэи шли, нагруженные бумагами, налегке не ходил никто. Перед началом лекции ассистент сэнсэя Кобаяси представил её студентам: рассказал по-японски её биографию, сверяясь с листочком, оставленным Хидэо, продемонстрировал её книги. Ассистенту тоже пришлось прихватить целый портфель бумаг. Она раздала сорок копий студентам и начала говорить, опасаясь только одного — сказать что-то не по тексту. Студенты уткнулись в листки, словно проверяя, правильно ли она излагает? Единственное утешение состояло в том, что на листках были в основном иллюстрации. Так советовал Хидэо, он даже дал ей в качестве образца свою лекцию: совсем немного текста, а остальное — картинки, как в комиксах. Студенты комиксы любили. Здесь вообще любили картинки. Их было много всюду: на лекциях, в телепередачах… Смысл удавалось понять, даже не зная языка. Телевизионный рассказ о пожаре сопровождался показом модели горящего дома. По мере продвижения огня от дома отваливались куски. Диктор почти ничего не говорил, только водил указкой по модели. В передаче о коррупции фотографии людей, замешанных в скандале, были наклеены на большой лист и соединены стрелками. Вдоль них ведущий передвигал картинку — туго набитый мешок со значком доллара и смачной верёвкой поверху. Возле каждого фото стояли цифры. Всё было предельно ясно: кто кому давал, и сколько. Прогноз погоды тоже был обвешан графиками: кривая линия с горбом в полдень изображала дневные колебания температуры, кривая с провалом — ночные. Японцы любили конкретные вещи.

— Рассмотрим абстрактное твёрдое тело, — начала она лекцию.

Студенты оторвали глаза от бумаг и уставились на неё растерянно, почти испуганно. Может, лучше без абстракций?

— Рассмотрим кристалл, — реакция не изменилась.

Она решила говорить ещё конкретнее:

— Возьмём металл…

Всё те же круглые глаза. От удивления глаза могут стать круглыми даже у японцев. Она запаниковала — что же делать?

— Возьмём железо, — конкретнее уже некуда.

Студенты склонились над столами, делая какие-то пометки в тексте. Дело пошло. Железо — это понятно. Железо каждый держал в руках. И никто никогда в глаза не видел некое твёрдое тело. Да и зачем какое-то абстрактное твёрдое тело им, будущим специалистам по роботам и компьютерам, а, может, чиновникам или торговым агентам? Но слушали внимательно. И добросовестно делали какие-то пометки, старательно играя роль прилежных, послушных ребят. Она закончила, подозревая — вопросов не будет. Их и не было — по собственной инициативе вопросов тут не задавали. Она достала ручку, сказала рассеянно:

— Японская ручка, а куплена в Москве…

Словно пелена упала с лиц. Аудитория проснулась, зашевелилась, ожила.

— В Москве? Не может быть! И сколько она там стоит?

Ребята стали искренними, бросили играть роль. Они обсуждали шумно, живо — стоило ли платить за такую вещицу тысячу йен? Доставали свои ручки, сравнивали. В их глазах зажёгся живой интерес: ручка — не абстрактное твёрдое тело!

— Как хорошо Вы прочли лекцию, — ласково сказал Хидэо, вернувшись. — Мой ассистент мне доложил. Я очень благодарен Вам! Я привёз подарок, — Хидэо протянул ей голубую коробочку.

В ней лежала подвеска простого металла, но безупречного английского стиля. И имя фирмы на крышке стояло знаменитое.