Ольга Круглова - Япония по контракту

— Я прочитал ещё раз план Вашей работы, он мне понравился.

Она обрадовалась — Хидэо сам заговорил о работе. Хидэо умел быть благодарным!

— Но Вы хотите использовать данные, полученные ранее студентом Таманагой. Нехорошо! — Хидэо погрозил ей пальцем. — Нехорошо брать чужие измерения!

И он улыбнулся, словно обещая её не выдавать.

— Но это очень интересно — сравнить мои результаты с тем, что получил Ваш студент! Там проявляется одна закономерность, если всё вместе проанализировать и обобщить.

— Проанализировать… Обобщить… — поморщился Хидэо, — Сделайте что-нибудь конкретное! Проведите измерения сами. Таманага научит Вас.

Она умела делать измерения и знала, как много времени они займут. Она считала — неразумно тратить своё время, за которое Япония платила так дорого, на работу, доступную даже третьекурснику. А вот обобщить, проанализировать и увидеть закономерность под силу только очень квалифицированному человеку. Обобщение — тоже результат. Не менее конкретный, чем данные, которые в непереваренном виде просто ни на что не пригодятся. Пропадут. Но Хидэо не слушал её. Не понимал

— Вы должны получать оригинальные результаты, Ваши… — Хидэо улыбался устало. Ему приходилось всему её учить! Она была, как тупые ножницы, как тот дурак, которого ему никак не удавалось приспособить к делу!

В субботу Хидэо и Намико сидели у неё в гостях. Она угощала их настойкой из горьких японских слив. На дне банки с широким горлом лежали крупные зеленоватые плоды. Супруги Кобаяси с интересом разглядывали настойку — они никогда не видели такую, хотя напиток продавался по всему городу.

— Настойка сделана из довольно низкого сорта сакэ, — сказал Хидэо, изучив этикетку.

— Вообще-то такие сливы ядовиты, — добавила Намико. — Но вымоченные в алкоголе они безвредны. Я очень люблю их. Можно, я съем парочку? — Намико достала вилкой сливу, надкусила, зажмурилась от удовольствия. — Вкусно!

— Да, неплохо, — Хидэо выпил рюмку. — Вот только форма банки нехороша — короткая, с широким горлом. Удлинённая бутылка с узким горлышком смотрелась бы элегантнее.

— Да что ты! — замахала руками Намико. — Через узкое горлышко как я буду доставать сливы?

Она ждала вопроса — а как положить сливы в узкогорлую бутылку? Не дождалась. Для сидящих за столом этот вопрос был абстрактным, к ним отношения не имеющим. В самом деле, Намико любила сливы есть и интересовалась лишь тем, как их доставать. Своими руками она никаких солений-варений, тем более настоек, как большинство городских японок, не делала. Так зачем ей было думать, как положить сливы в бутылку? А её муж только пил настойку и любовался бутылкой. Поэтому его занимал только аспект эстетический — как бутылка выглядит? Бутылка с узким горлышком выглядела элегантнее. А как достать оттуда сливы и тем более, как их туда положить, его не интересовало — он никогда не делал ни того, ни другого. А, стало быть, об этом и не думал. Так откуда же тут взяться физикам-теоретикам?

Повисло на солнце

Облако… Вкось по нему -

Перелётные птицы.

Басё

Сначала она приняла Чена за японца. Отличить китайца от японца для русского глаза трудно.

— Для нас это тоже нелегко, — улыбнулся Шимада. — Единственный выход — поговорить по-английски! Если хорошо говорит, значит, китаец.

— В нашем международном сотрудничестве мы должны ориентироваться на Восток! — писали японские газеты, иногда признаваясь: — Мы очень обидели китайцев во время последней войны и должны искупить вину.

Министерство науки Японии обещало финансировать прежде всего договора, заключённые с университетами азиатских стран. Сэнсэи воспринимали это, как инструкцию: ориентация на Восток! Сэнсэи не резали грубо, в лоб, как американцы:

— Китайцы дешевле!

Но китайцев нанимали охотно.

Китайский доктор Чен всегда приходил на работу ровно в девять, раньше всех. Начинал с того, что подметал пол в студенческом зале, мыл брошенные как попало чашки, выносил мусор. Свои кабинеты здесь все убирали сами, а студенческий зал был вроде кабинетом Чена — там стоял его стол. Ей нравился доктор Чен — основательный, серьёзный, аккуратный. Доброжелательный, вежливый. Разговаривать с ним было приятно. Чен хорошо говорил по-английски, охотно рассказывал ей о жизни в Китае, о своей семье. Отец Чена погиб в культурную революцию. Он был учителем, но однажды не вернулся из школы, а через несколько дней матери Чена сообщили, что она может проститься с мужем в больнице, где он умирал от побоев. Чен рассказывал это спокойно, храня на лице обычное выражение. И невозможно было понять, как он относится к тому, что случилось. В Японию Чен приехал с женой и пятилетним сыном. И с огромными чемоданами, Там была посуда, китайский чай, китайские приправы… И ещё игрушки, запас одежды и обуви. В Китае всё дёшево, с японскими ценами не сравнить. Одевался Чен аккуратно, во всё новое.

Чен знал японский язык. Если в работе выпадала пауза, он разворачивал карту города и изучал названия районов и улиц, выписывал их в особую тетрадь. В его компьютере хранились адреса дешёвых магазинов, рынков… Чен знал о жизни города много вещей практических, нужных. А если чего не знал, то отправлял электронную почту соотечественникам, живущим в Японии. Назавтра он приносил ответ. Китайцы знали всё. Они жили многочисленной слитной колонией. Даже обедать в столовую ходили группой во главе со своим начальником — строгим мужчиной постарше остальных. И всегда садились за один большой стол.

Приехав в Японию, Чен очень дёшево купил мебель, футонги, холодильник у соотечественников, которые уезжали. Всегда находился соотечественник, который уезжал. И всем китайцам это было известно. В компьютер Чена приходила электронная почта из тех стран, где жили китайцы. Когда на инженерном факультете открылась вакансия аспиранта, Чен отправил письмо на родину, а вскоре явился в университет вместе с молодым китайцем, приехавшим из Пекина. Вскоре сэнсэй Кобаяси известил сотрудников, что у них в лаборатории будет новый китайский аспирант. Японцы шли в аспирантуру неохотно — учиться трудно, платят мало. И пустующие позиции занимали китайцы.

— В будущем мы будем иметь только китайских профессоров, — хмыкал Шимада.

Сам Чен попал в Японию по рекомендации китайского профессора, с которым Хидэо познакомился в Англии. От каждого китайца тянулась ниточка к другому китайцу, все вместе они сплетались в прочную сеть.

Доктор Чен вёл занятия со студентами, помогал технику Ямазаки, мастерил наглядные пособия, ремонтировал приборы… Его руки были вечно перепачканы маслом, клеем, краской… И ещё он исполнял десятки разных поручений, которые Кобаяси давал ему, рассеянно улыбаясь.