Вилен Визильтер - Телевидение. Закадровые нескладушки

Режиссер попался хороший. Хорошие актеры. Все работали с энтузиазмом, с огромным увлечением. Актеры просто купались в тексте роскошных волн Черного моря Паустовского. И только моя постная морда портила картину всеобщего восторга. Я и сам не мог понять, в чем дело. Вроде все хорошо, а постоянно не оставляло ощущение приторной сладости и какой-то легкой тошноты, как будто патоки объелся. С продолжением съемок это ощущение все больше усиливалось. Душа не принимала телеверсию. Ситуация накалялась. Я понимал, что порчу всем кайф. Еще немного – и все взорвутся и все рухнет. И когда я дошел до полного отчаяния, меня вдруг осенило. «Послушай, – сказал я режиссеру, – попроси актеров при съемке следующего эпизода проговаривать текст бытово, нейтрально, даже бесцветно, без всяких эмоций». «Зачем тебе это нужно? Нас и так время поджимает. Мы не укладываемся в сроки», – удивился режиссер. «Ну, пожалуйста, посчитай, что это мой каприз. Я после этого уйду, чтобы не мозолить вам глаза». Наверно, на него подействовал последний аргумент. Ради того, чтобы не видеть мою постную морду, он готов был пойти на все. Сняли эпизод. Просмотрели и обалдели. Проза Паустовского засверкала всеми красками. И тут все поняли, в чем дело. Текст Паустовского сам по себе смачный, ароматный. А тут еще актеры, очарованные ею, добавляли свои краски и эмоции. Получался перебор. И тут кто-то произнес фразу, ставшую впоследствии крылатой: «Н-да. Слишком хорошо – тоже не хорошо». Дальше все пошло как по маслу. Все предыдущие эпизоды, несмотря на цейтнот, пересняли.

В 1970 году вместе со мной на рубрике «Энциклопедия смеха» работал Женя Х – в. Артист Театра на Таганке, он, как и я, делал первые шаги в телевизионной режиссуре. И вдруг, в самый разгар работы над очень интересным этапным проектом, ему приходит из военкомата повестка на трехмесячные военные сборы офицеров запаса. Руководство редакции обратилось к Председателю Гостелерадио СССР С. Г. Лапину, тот – в ЦК КПСС. Словом, дошли до министра обороны с просьбой отложить сборы Е. Ф. Х – ву до окончания работы над проектом. Через некоторое время Х – ву приходит ответ от министра обороны СССР, Маршала Советского Союза Гречко, в котором он сообщает, что, к сожалению, он ничем не может помочь, ибо это будет расценено как нарушение Основного закона. Выходит Женя Х – в от военкома с этой бумажкой-приговором в полном унынии. По дороге заглянул в первую попавшуюся комнату позвонить в театр. Тогда еще мобильников не было даже в смелых фантазиях фантастов. Девочки-клерки ему разрешили позвонить. После разговора они смотрели на него совсем другими глазами.

– Вы из Театра на Таганке?!

– Да.

– Ой, как интересно. А можно как-нибудь к вам туда попасть?

– Какие проблемы? Вот вам две контрамарки. Каждая на два лица. Милости просим.

Девочки были в шоке. Во-первых, увидели живого артиста легендарного театра. А во-вторых, просто с неба свалилось чудо в виде четырех билетов в этот недоступный театр.

– А почему вы такой грустный? – участливо спросила одна из них.

И Женя рассказал им свою грустную историю.

– И всего-то? – удивились девочки.

– Как ваша фамилия?

Женя назвал фамилию. Тогда одна из них подошла к картотеке, вытащила его карточку из ряда на букву «Х» и вставила в ряд на букву «Б», то есть лиц, прошедших уже военные сборы.

И Женя с облегчением широко и не по-актерски ослепительно улыбнулся. То, что не смогли сделать множество начальников и даже министр обороны государства, за несколько секунд сделал ма-а-ленький клерк. Так кто в доме хозяин?

Мы снимали репортаж из зала суда где-то в середине 60-х годов. Судили домушника. Зал набит до отказа. Больше половины – его жертвы.

– Вы посмотрите на его морду! – вопит дама средних лет, очевидно, из сферы обслуживания. – Это же морда убийцы. Ему ничего не стоит убить человека.

Обвиняемый страшно возмутился:

– Мокрое дело шьешь, дамочка! Не выйдет! Вот здесь сидит гражданин полковник. Помните, я был у вас в гостях. В нижнем ящике письменного стола лежал пистолет. Я его что, взял?

– Нет, – ответил полковник.

– Вот видишь. Да я за всю жизнь муху не тронул, а ты говоришь – морда. Какая у меня морда?! У меня лицо. Лицо вечного труженика. Я не мокрушник, я честный домушник.

– Ты! Честный?! Какой ты честный? – возмутилась свидетельница. – Последнюю копейку у людей отбираешь.

– Чего?! Вон сидит старушка-пенсионерка. Когда я был у тебя в гостях, бабуля, по ошибке, помнишь?

– Помню, сынок! – ответила сердобольная бабуля.

– На столе лежала пенсия, я ее взял?!

– Не. Но лампу разбил.

– А, настольную лампу разбил, случайно, по неосторожности. Но я ведь оставил записку с извинением и пятерку. Записку и пятерку оставил, скажи?

– Оставил.

– Вот! А ты говоришь, последнюю. Я беру только лишнее, как у тебя. Зачем столько денег? Надо делиться. Во, морду отъела, с тебя не убудет.

– Ах ты, бездельник! И чего вы только слушаете этого бездельника?!

– Это я бездельник?! Да я вот уже сорок лет работаю в поте лица, и в отличие от тебя без выходных, отпускных и пенсии. Я только радикулит себе заработал и головную боль на этом каторжном труде…

Зал хохотал, судьи хихикали, даже прокурор не смог соблюсти официальный вид. Обвиняемый вызывал у многих какое-то странное если не уважение, то снисхождение. В процессе вынесения приговора судьи тоже отнеслись к нему со снисхождением. Приговор оказался довольно мягким, что само по себе уже было странно в то наше жестокое время.

Этот репортаж в эфир не пошел. Нетипичный случай. Но остался в памяти.

В 1968 году после августовских событий телевидение проверяла комиссия ЦК КПСС на предмет политической выдержанности. Посетили они и нашу литературно-драматическую редакцию. Идет худсовет, присутствует представитель ЦК. И вдруг заместитель главного редактора, ведущий худсовет, заявляет: «Я должен с прискорбием констатировать, что и в нашей работе имеется идеологический брак». Все в шоке, потому что прекрасно понимают, чем это может закончиться. Самой смелой, как всегда, оказалась женщина. «Да вы что?! – возмутилась Елена Владимировна Гальперина. – Вам что, не дают покоя лавры унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла? Вы же бросаете тень на всю редакцию». «Это не тень, товарищи, а партийная принципиальность». – гнет свое замглавред – Вот передо мной лежит сценарий нашего молодого сотрудника Вилена Визильтера «Забавные сказки». Это что же у вас за Лев, товарищ Визильтер? Смотрит влево – видит славу и опасности, смотрит вправо – видит бесславие и покой. Это откуда же у вас Лев такой? Это не наш Лев». – «Это Лев из сказок Феликса Кривина, – говорю я. – Они опубликованы давным-давно и даже переизданы».