Виталий Козловский - Телевидение. Взгляд изнутри. 1957–1996 годы

Так случилось, что почти вся моя жизнь прошла на телевидении. Сорок лет — «от рассвета до заката». Причем рассвет и закат были не только у меня, но и у телевидения. На моих глазах прошли становление, развитие, увядание и конец «советского» телевидения. Началом можно считать Всемирный фестиваль молодежи в июле-августе 1957 года. Именно в результате замечательного показа фестиваля ТВ из аттракциона превратилось в СМИ.

Пришел я на телевидение в сентябре 1957 года.

В то время нигде не готовились кадры для телевидения. Просто приходила молодежь из вузов, из кино и театров, из газет и радио. Я пришел после окончания исторического факультета Московского университета. А до этого два года работал преподавателем.

На телевидении было несколько опытных старых работников, начинавших работать еще до войны. Прежде всего — первый редактор Абрам Ильич Сальман. В 50-е годы он стал директором технического телецентра.

Первые телеоператоры — Игорь Красовский, Константин Яворский.

Первые режиссеры — Сергей Петрович Алексеев, Николай Бравко, Сергей Александрович Захаров.

Но в основном в Шаболовском дворе, около башни Шухова, в закоулках бывшей церкви — где была телестудия — мелькали молодые люди.

На одной из летучек — тогда на летучки по понедельникам приходили все свободные от работы — один из старых работников студии телевидения Зарайцев говорил: «Что это такое — у нас в редакциях одни мальчишки и девчонки…»

Нам становилось не по себе, но что делать. Надо было срочно набираться опыта.

В то время, после Всемирного фестиваля молодежи и студентов — начался бурный рост телевидения.

Из общественно-политической редакции выделилась информационная редакция «Последних известий». Во главе ее был Николай Петрович Мушников. Он и принял меня на работу редактором. Николай Петрович был предельно добросовестным человеком, способным трудиться с утра до вечера, не считаясь с усталостью.

И это при том, что он был тяжело ранен на фронте, потерял один глаз и имел тяжелую травму черепа.

Кроме меня, в «Последних известиях» работали: Аркадий Павлович Эфроимсон, Юрий Николаевич Владеев, Юрий Константинович Берников, Семен Петросян. Режиссером был Сергей Александрович Захаров.

Первое время было очень трудно.

И не только потому, что не было опыта. Не был налажен весь производственный процесс.

Для новостей главное — источники информации. Поначалу их у нас не было. Все стали продумывать сами. Больше всего получали информации о событиях из газет — особенно из «Вечерней Москвы». Потому что она «говорила» о завтрашних новостях.

Выбирали сообщения по нашему мнению важные и давали заявки в киногруппу.

Здесь трудность заключалась в том, что киногруппа входила в телевизионный технический центр и нам не подчинялась. Могли заявки принять, а могли и не принять. Если съемки на улицах еще ограничивались лишь количеством кинооператоров, то съемки в помещениях — в цехах заводов, в залах заседаний, в выставочных и концертных залах могли состояться только при наличии осветительной аппаратуры. Ее, конечно, как всегда не хватало.

Ежедневно получалось 4–5 съемок всего: натурных и в помещениях. Для 30-минутного выпуска это было, конечно, мало.

Добавлялись киносюжеты на широкой пленке (35 мм.); свои съемки делались на узкой — 16 мм.

Широкую пленку брали из «Новостей дня» и киножурналов союзных республик. Поскольку она приходила поздно, нерегулярно — брали отгула только несобытийные сюжеты типа:

— на трудовой вахте…

— сев (жатва) идет…

— в зоопарке, в планетарии и т. д.

Позже появились сюжеты иностранной хроники на узкой пленке. Но они приходили с еще большим опозданием.

Все время чувствовалось, что мы отстаем от событий, и нам пришлось прибегнуть к помощи фотохроники ТАСС. Ежедневно стали посылать туда кого-нибудь из помощников режиссера.

Запомнился Гриша Аджемян. Он привозил вчерашние или даже сегодняшние фото с соответствующими подписями. В зависимости от важности их вставляли в начало или конец выпуска.

В первое время правительственные сообщения, встречи в Кремле, приемы послов, приезды делегаций давались только на фотографиях. Позднее в Кремль стали приглашать наших кинооператоров.

Но все равно мы не охватывали многие важные события. Если по Москве мы поспевали почти всюду, то страна оставалась за рамками наших выпусков. Тем более — международные события.

Выход нашел Аркадий Павлович Эфроимсон.

Пожалуй, это был единственный настоящий журналист в нашем небольшом коллективе. Он был заместителем Мушникова, подписывал папку выпуска (тексты всех материалов).

И гонял нас вовсю, чтобы мы искали события и давали их со словом «сегодня». Он придумал так называемый «устный выпуск». Это было чтение тассовских сообщений диктором в кадре.

Но где их взять? Телетайпов тогда не было.

Аркадий Павлович воспользовался личными связями на радио, он прежде там работал.

Мы с ним поехали на Путинки (Путинковский переулок на Пушкинской площади, там рядом потом построили огромный кинотеатр «Россия»). Здания на Пятницкой еще не было, и весь радиокомитет ютился в сравнительно небольшом здании на Путинках.

Там, в редакции «Последних известий» мы с ним ходили между столами редакторов и буквально из-под их рук хватали отработанные ими тассовские сообщения.

После двух-трех раз я вошел в ритм работы и стал ездить один. Сообщения приходилось резко сокращать, потом вообще отбрасывать, так как приходили новые, более интересные.

Я как-то пожаловался Аркадию Павловичу, что приходится делать много лишней работы. На это он ответил: «в этом и состоит работа журналиста — во вторую половину дня он выбрасывает то, что сделал в первую половину».

Затем я привозил отобранные и отредактированные мною тассовские листочки в редакцию, и там машинистки перепечатывали каждую информацию на отдельной страничке для выпуска.

Но иногда они не успевали, и часть сообщений в выпуск не попадала. Тогда решили, что машинистка должна ездить со мной на Путинки и печатать там.

Тут же они все отказались, и под угрозой увольнения удалось заставить только самую плохую, которая печатала чуть ли не одним пальцем. Да еще она была с одним глазом.

В радийной редакции на нас стали смотреть с неодобрением. Сначала один приехал, хватал все из-под рук. Теперь уже с машинисткой дай им место, стол, стул… Да еще стук от машинки и шум от моей диктовки.