Борис Федоров - 10 безумных лет. Почему в России не состоялись реформы

Мы начали ремонт здания министерства. Было создано подразделение международных финансовых организаций. В коридорах Минфина стали проводить выставки картин для создания принципиально иной атмосферы. Я качал совершенствовать работу нашей ведомственной охраны (мы даже побеспокоились о новой форме).

Были и другие интересные начинания, о которых и сегодня приятно вспомнить. Надеюсь, что какая-то память обо мне сохранилась и в стенах Минфина.

У некоторых несведущих людей сложилось впечатление, что в наших «отношениях» с В.Геращенко было много личного и эмоционального. Мол, терпеть не могли друг друга. Другие полагают, что я был несправедлив к суперопытному банкиру, которого выдвинул на должность в середине 1992 года сам Егор Гайдар, несмотря на возражения Б.Ельцина.

И то и другое неверно. Я всегда относился и буду относиться к В.Геращенко с уважением как к опытному сотруднику Внешторгбанка СССР, совзагранбанков и советскому коммерческому банкиру.

Как человек он умен и хитер, не лишен юмора и значительного жизненного опыта. Компанейский мужик, хорошо «травит» анекдоты и выпить не дурак. Не у каждого хватило бы мужества в 1999 году сказать высокопоставленным иностранным банкирам о премьер-министре: «Да, Е.Примаков — крупный экономист, тема его диссертации была посвящена построению социализма в Египте». Как смешно…

Однако он никогда не был и не стал настоящим центральным банкиром, который всегда и везде прежде всего экономист. Назначение его в Центробанк было трагической и, возможно, самой большой ошибкой Е.Гайдара.

Его предшественник Г.Матюхин тоже был не «подарок» (тяжелый характер и недостаточный банковский опыт). Однако он был гораздо более прогрессивным и рыночно ориентированным человеком.

Понять же существо наших разногласий могут только те, кто профессионально изучали центральные банки и денежно-кредитную политику. Или, по крайней мере, прочувствовали (как, например, я) необходимость создания цивилизованного и эффективного Центрального банка в России.

В первые недели своей работы в самом начале 1993 года я старался установить с В.Геращенко нормальные рабочие отношения. Нельзя отвечать за финансовую и экономическую политику страны без четкого взаимодействия с Центральным банком. Я первым сделал телефонный звонок вежливости.

Однако сразу между нами возникли противоречия, которые не позволили сотрудничеству наладиться. Возьмем два конкретных примера — повышение процентных ставок и кредиты странам СНГ.

Я не знаю, о чем думало наше правительство в 1992 году, но, придя в Минфин, я ужаснулся, увидев, что процентные ставки в Сбербанке и Центральном банке составляют 80 процентов годовых, а инфляция — сотни процентов. Как могла в этих условиях нормально существовать банковская система? Как могли расти сбережения? Вкладчики банков продолжали терять деньги, а правительство спокойно наблюдало это. Безумие с экономической точки зрения!

Я немедленно приступил к переговорам о новой процентной политике со Сбербанком. Надо повышать процентные ставки. Но его руководство начало ссылаться на Центробанк, а Центробанк ничего не хотел делать! Я «давлю» на них все больше и больше. Тогда придумывается оригинальный аргумент — Минфин должен Сбербанку и Центробанку с союзных времен такие-то суммы — отдадите, тогда мы что-нибудь сделаем! Форменное издевательство. Можно подумать, что интересы вкладчиков должны были волновать только меня.

Я никогда не забуду совещание у меня в кабинете на Старой площади, на которое В.Геращенко, лежавший тогда в больнице, прислал своего заместителя Т.Парамонову. Эта ныне всем известная женщина двигалась на нас как мощный танк с пуленепробиваемой броней и сопротивлялась как могла. Тогда я ей сказал, что она из кабинета не уйдет, пока между нами не будет достигнута договоренность и вопрос не будет радикально решен.

Она яростно спорила, созванивалась по телефону с В.Геращенко и несколько часов сидела с Б.Златкис и другими специалистами у меня в кабинете. В конце концов, вопрос решили, и мы начали понемногу возвращать долги Сбербанку, а Центробанк и Сбербанк начали повышение процентных ставок, которые к осени стали положительными (выше инфляции). На мой взгляд, это было выдающееся экономическое достижение для того времени. Но сколько моей нервной энергии ушло на борьбу с Центробанком по такому, казалось бы, очевидному вопросу!

Аналогичная, картина была и по нашим кредитам странам СНГ и вообще по кредитам Центробанка. Я собрал представителей всех министерств и ведомств и стал разбираться; кем и сколько кредитов у нас в стране выдается, какова суммарная кредитная эмиссия. С.Игнатьев от Центробанка (тогда заместитель председателя) говорил одно, А.Вавилов от Минфина (замминистра) — другое, представители Минэкономики — третье и так далее.

У меня волосы на голове встали дыбом — каким же образом контролировали и вообще контролировали ли эту проблему? Одно было ясно: миллиарды долларов США «уходили» из России неизвестно куда и зачем.

Тогда я ухватился за идею кредитной комиссии, решение о которой было принято еще при Е.Гайдаре, но которая не успела начать работать в 1992 году. В комиссию, которую я возглавил в начале 1993 года, вошли А.Чубайс, А.Шохин; привлек я в нее Е.Гайдара и Н.Петракова, многих других серьезных и компетентных людей.

Кредитная комиссия впервые стала составлять поквартальные планы кредитов и эмиссии, и дело с контролем, в этой сфере начало налаживаться. В какой-то момент кредитная комиссия даже стала считаться самым важным органом правительства (после моего ухода все это прекратилось).

Тогда и встал вопрос о кредитах Центробанка России странам СНГ, которых в 1992 году было предоставлено на миллиарды долларов США, причем бесконтрольно.

Суть вопроса была в том, что рубли, допустим, в Казахстане уже были другими, чем в России. Банк России бесконтрольно эмитировал наши рубли, санкционируя проплаты в Россию из республик бывшего Союза [13] Нам платили рублями, которые мы не выпускали, и могли в безналичной форме «создать» сколько угодно узбекских или казахских рублей. .

Мне было ясно, что эта система — гигантская «протечка» в нашей финансовой системе, являющаяся источником инфляции. Плюс к этому большие подозрения в коррупции — за каждую проводку люди были готовы платить значительный процент от всей суммы. И наверняка платили.

В.Геращенко противился самой идее снижения объемов кредитов странам СНГ по весьма невнятным идеологическим причинам, и наша дискуссия принимала все более жесткие формы. Я требовал прикрыть «дыру», а Банк России упрямо сопротивлялся.