Яков Резник - Сотворение брони

И неожиданно для Захарова и для самого себя рассмеялся:

— Если хотите, Василий Фомич, мое выдвижение ведь тоже не от богатства…

Сразу же после похорон Михаила Ильича несколько работников завода, так же как это было в конце тридцать шестого года, предложили кандидатуру Степаря на должность главного конструктора. «Степарь — превосходный организатор, не это ли было сильнейшим качеством Михаила Ильича? — рассуждали они. — Конечно, Морозов — талантливый конструктор, но у него нет высшего образования, кто утвердит на такой пост техника, да к тому же беспартийного?» Но к удивлению сторонников Степаря, не его, а Морозова утвердил нарком главным конструктором. И решающим соображением была рекомендация Михаила Ильича при последней встрече с наркомом в Москве.

Речь шла тогда о человеке, которого можно было бы послать с Южного завода на старейший волжский, где намечалось в ближайшее время наладить производство «тридцатьчетверок» по чертежам южан и с их помощью.

— Мне хотелось бы, Михаил Ильич, услышать вашу кандидатуру, — сказал Малышев.

Кошкин стал покусывать губу.

— Волнуетесь?

— Да, — признался Кошкин. — Потому волнуюсь, что Морозова отпустить не хочу, а назвать обязан только его. Другого человека на такую работу я на Южном заводе не вижу.

По внутризаводскому шоссе, очищенному от снега и ночью схваченному коркой льда, грохотала «тридцатьчетверка». За ней, уступом влево, — Т-3.

Ветер срывал с сугробов на обочинах белые песчинки, кидал их пригоршнями в лица людей, шедших на утреннюю смену. Рабочие не обращали внимания на уколы — останавливались, глядели, как «тридцатьчетверка» обставляет чужестранца.

Если бы хозяева Т-3 представили себе, какой окажется их хваленая машина по сравнению с неизвестной им советской, разве продали бы ее нашим представителям?!

Сколько раз Кошкин, Морозов и другие конструкторы и рабочие пытались представить себе «тридцатьчетверку» в единоборстве с какой-нибудь из новинок танкостроительных держав. И вот она, разрекламированная и воевавшая недавно успешнее других немецкая машина. Корпус с прямыми бортами. Башня с дверцей в боковой стенке и коротким отростком, похожим больше на пулеметный ствол, чем на пушечный…

Пока двигались по ровному, без подъемов и спусков, отрезку пути, обе машины показывали одинаково высокую скорость. Но только шоссе пошло на незначительный подъем, как обнаружилась слабость Т-3.

«Тридцатьчетверка» будто не ощутила ни подъема, ни плотного и скользкого льда. Пятисотсильный дизельный мотор, полуметровой ширины мелкозвенчатые гусеничные ленты перенесли танк через холм без напряжения, плавно, с прежней скоростью и без сбоя. А Т-3 опозорился у самого подъема. Едва задрал немного лоб, как узкие гусеницы потеряли сцепление с грунтом, а бензиновый мотор, менее мощный, чем дизель, оказался не в силах сдержать танк — он стал сползать.

— Споткнулся на первой кочке, бедолага!

— Осрамился немец… — неслись справа и слева голоса тех, кто с близкого расстояния наблюдал, как Т-3 не сумел и со второй, и с третьей попытки одолеть пустяковый подъем.

Управлял им Игорь Мальгин; Морозов, поручив ему вождение, попросил, если удастся, обставить «тридцатьчетверку» хотя бы в пути на танкодром или на полосе препятствий.

Испытатель, сидевший за рычагами Т-34, — постарше и годами, и опытом — рванул со старта первым. Игорь отстал. В пути до злосчастного холма ему удалось уменьшить разрыв до нескольких метров, и он надеялся обойти соперника на хорошо знакомом подъеме. И вдруг на плёвой горке Т-3 оскандалился. Сидевший сбоку от Игоря Морозов по надрывному гулу мотора, скрипу соскальзывающих узких гусениц отчетливо представил себе причину и следствие. И думал он в эти минуты не о том, что надо бы вызывать Вирозуба с умчавшейся вперед «тридцатьчетверкой», чтобы втащила Т-3 на холм, а о немецких конструкторах… Не так уж сложно сделать гусеницу шире — значит, немцы считают это лишним. Прошли же чуть ли не церемониальным маршем на таких узких гусеницах Люксембург, Бельгию, Францию. По отличным дорогам шли, в солнечный май и июнь. Надеются, наверно, Гитлер и его генштаб, что и дальше оправдается их магистральная тактика, марши по асфальту, зачем же менять гусеницы и ставить посильнее двигатели, если и эти ведут к победам…

— Сан Саныч! На буксир тебя беру! — ворвался веселый голосина Вирозуба через раскрытый люк.

Обнаружив, что Т-3 отстал, он приказал водителю повернуть на выручку.

Несколько дней на заводском танкодроме и полигоне продолжалось единоборство, со всей объективностью оценивались две машины.

Иной раз — это случалось на улучшенных дорогах — Игорю удавалось превзойти на Т-3 и его максимальную скорость, и максимальную скорость «тридцатьчетверки» — пятьдесят пять километров в час. На легких препятствиях, благодаря меньшему весу, результаты Т-3 оказались однажды предпочтительнее. А в остальном превосходство «тридцатьчетверки» было безусловным.

Снайперы-артиллеристы обстреливали оба танка с одинаковых дистанций, одними и теми же снарядами. В броне «тридцатьчетверки» находили лишь вмятины да росчерки — следы рикошетов. Броня Т-3 пробивалась насквозь и откалывалась блинами. Полностью подтвердились на полигоне результаты химических анализов заводской лаборатории — немецкая броня представляла собой хрупкую высокоуглеродистую сталь с ничтожным количеством легирующих элементов. Крупповская сталь оказалась хуже советской.

Не ограничившись принятым при испытаниях машин огнем артиллеристов, Морозов впервые применил на этих сравнительных испытаниях стрельбу танка по танку. Снаряды, выпущенные 76-миллиметровой пушкой, пробивали и корпусную, и башенную броню Т-3 с полутора и двух тысяч метров. Снаряды немецкой 37-миллиметровой пушки сумели поразить только отдельные участки бортовой брони «тридцатьчетверки», да и то с расстояния не более пятисот метров. В этом не было ничего удивительного. Сказывались различное качество брони и ее толщина: у Т-34 лобовая — 45, бортовая — 40—45 миллиметров, у Т-3 — 30 миллиметров.

Подсчитав пробоины и следы от снарядов, Вирозуб вскочил на корпус Т-3 и, стуча кулаком по башне, отчеканил:

— Полизэш, вонюча твоя душа, на радянську зэмлю, вкатэмо такий пороховой заряд, що пэчинка у самого Гитлера лопнэ!

Превосходство Т-34 над Т-3, особенно советской танковой пушки, было настолько внушительным, что по меньшей мере странными выглядели вновь возникшие сомнения у некоторых специалистов: нужен ли армии Т-34? Высказывались предположения, что средние Т-3 и Т-4 уже не являются новинками немецкой бронетанковой техники, что Гитлер разрешил продать Советскому Союзу Т-3, желая скрыть начатое в Германии производство новых, более мощных танков и пушек.