Чеслав Милош - Азбука

В самом начале двадцатого века другой русский, Максим Горький, посетил Нью-Йорк и написал репортаж под названием «Город желтого дьявола» (то есть доллара). Читая эту книгу, я думал, что он преувеличил, но не слишком: таким был тогда этот город для низов, и многие его особенности сохранились до сих пор. А Горький поехал потом на Соловки и послушно сделал вид, будто не понимает, что такое исправительно-трудовой лагерь.

Единокровная сестра Юзефа Виттлина, родившаяся, как и он, во Львове, была врачом-педиатром. После 1939 года работала в советской системе здравоохранения и много ездила по Советскому Союзу. Когда Львов заняли немцы, переехала в Варшаву и, поскольку до войны принадлежала к художественным и аристократическим кругам, жила в относительной безопасности. Впрочем, у нее была так называемая правильная внешность: крупная блондинка с голубыми глазами. Сразу после войны она попала в Министерство здравоохранения, ездила за границу, в том числе в Нью-Йорк, к брату, у которого я с ней и познакомился. Затем стала чиновницей Всемирной организации здравоохранения и поселилась в Женеве.

Мы постоянно вели разговоры — в Нью-Йорке, Варшаве и Беркли, куда она приезжала почти каждый год в качестве visiting professor. Но дружбой я бы это не назвал. Сомневаюсь, была ли Викта вообще способна на дружбу, любовь или какие бы то ни было чувства. Быть может, какое-нибудь событие сковало ее сердце льдом, а может, она такой уродилась. Она страдала от полного одиночества, которое, как я подозревал, было связано с ее сосредоточенностью на себе. Когда-то она была замужем, но не обмолвилась об этом ни словом. Ее остроумные замечания и сплетни производили такое впечатление, будто в ее памяти сохранилось всё довоенное кафе «Земянское» [141] « Малое Земянское» — варшавское кафе, в межвоенный период место встреч поэтов, писателей, художников и университетских профессоров. Его завсегдатаями были, в частности, Юлиан Тувим, Антоний Слонимский, Ян Лехонь. . Она была на «ты» со скамандритами, но больше всех дружила с Юлеком, то есть Тувимом. Кроме того, у нее было совершенно варшавское чувство черного юмора.

Ее знания о двадцатом веке были на редкость обширны — ведь она познала две тоталитарные системы и пережила Катастрофу. Она путешествовала по всему миру и говорила на множестве языков. Вероятно, эти знания легли в основу ее мировоззрения, в котором не было места вере во что бы то ни было, как, впрочем, и надежде. Даже марксизм был для нее духовной роскошью, не говоря уже о религии. Викта исповедовала материализм, но не диалектический. И едва не сходила с ума от ужасающего одиночества, повторяя, что должна наконец покончить с собой.

Она была очень скупа и почти ничего на себя не тратила, откладывая деньги с довольно приличной зарплаты международного чиновника и профессора. Думаю, что, помимо прекрасной женевской квартиры, у нее лежала немалая сумма в банке. Викта сдержала обещание наложить на себя руки, когда выдержать будет уже невозможно, и совершила самоубийство, завещав все свое состояние государству Израиль. Я просил ее опубликовать письма Тувима, которых у нее была целая пачка, но перед смертью она их сожгла.

Это слово есть уже у Миколая Рея [142] Миколай Рей (1505–1569) — поэт, прозаик, переводчик, политик и кальвинистский богослов. Один из первых поэтов, писавших по-польски, в связи с чем считается «отцом польской литературы». . Значит, можно воспользоваться им, чтобы перевести английское понятие «mindfulness», в котором многие буддисты заключают всё учение Будды. «Внимательность» означает позицию внимательной благожелательности к природе и людям — в каждой детали мы замечаем то, что происходит вокруг нас, вместо того чтобы рассеянно проходить мимо. Читая издаваемые в Калифорнии антологии буддийской поэзии, я вижу, какие плоды приносит внимательность в поэзии нескольких последних десятилетий, причем не только в той, чьи авторы считают себя буддистами. Подход прямо противоположный навыкам технической цивилизации с ее спешкой и мелькающими телевизионными картинками, несомненно, способствует повышению интереса к охране природы, поскольку ум обращается к тому, что здесь и сейчас.

Созерцательная поэзия неожиданно становится противовесом процессу разложения поэзии и искусства, то есть противостоит потере чувства смысла. Можно сказать, что это — сопротивление духовности примитивному миру. Иногда у такой поэзии бывают христианские источники вдохновения, чаще буддийские, хотя есть и такие поэты, которые черпают из обоих источников.

Несмотря на огромное разнообразие форм — от лаконичных мыслей и хайку до длинных стихов и поэм в прозе, — у поэзии «внимательности» есть некие общие черты, поскольку ее авторы преследуют не только эстетические задачи. Их главная цель та же, что у великих религиозных книг человечества, которые отвечают на вопрос, кто такой человек и как он должен жить. Поэзия «внимательности» сродни некоторым книгам Библии, так называемым писаниям мудрецов, таким как Книга Притчей Соломоновых, Екклесиаст, некоторые псалмы. В то же время, в отличие от христианской благочестивой литературы, которая, как правило, безразлична к изменениям стиля в высокой культуре, она остается частью так называемой современной поэзии.

В качестве примера внимательного отношения к миру я выбрал стихотворение в прозе — или маленький трактат — Тхить Нят Ханя [143] Тхить Нят Хань (род. 1926) — вьетнамский дзен-буддийский монах, руководитель центра медитации в Дордони (Франция), автор книг, знакомящих с дзен-буддизмом. (вьетнамская диаспора в Америке довольно многочисленна). Он озаглавил свой текст «Interbeing» и пытается убедить читателя, что глагол «interbe» должен быть включен в словарь английского языка. Между тем в польском языке есть глагол «сосуществовать» (współistnieć). Смысл текста очень прост и заключается в том, чтобы «танцевать от печки»: что может быть проще, чем внимательный взгляд на листок чистой бумаги? Но о том, к чему это ведет, стоит задуматься, ибо мы чувствуем, что автор сказал нечто важное.

Сосуществование

Если ты поэт, то наверняка увидишь на этом листке бумаги тучу. Без тучи не будет дождя. Без дождя не будут расти деревья, а без деревьев невозможно сделать бумагу. Туча необходима для существования бумаги. Если бы не туча, этого листка бумаги не было бы. Значит, мы можем сказать, что туча и бумага сосуществуют.

Посмотрев на этот листок внимательнее, мы увидим на нем солнечный свет. Если бы не солнечный свет, лес не мог бы расти. Ничего не могло бы расти. Мы тоже не можем расти без солнца. Значит, на этом листке бумаги есть и солнце. Бумага и солнце сосуществуют. Если мы продолжим смотреть, то увидим лесоруба, который срубил дерево и отвез его на фабрику, чтобы там из него изготовили бумагу. А еще мы увидим зерно. Ведь мы знаем, что лесоруб не может жить без хлеба насущного, поэтому зерно, из которого испечен хлеб, тоже присутствует на этом листке бумаги. Есть на нем и отец с матерью лесоруба. Глядя таким образом, мы видим, что без всего этого листок бумаги не мог бы существовать.