Таня Перес - Дитя дорог

– Иди, иди, моя милая.

Рая повернула голову, чтобы я не увидела слезы на ее глазах. Эти новые открытия, эта новая ситуация были очень трогательными. Она поцеловала меня в щеку и написала на бумаге свой адрес, в случае если меня задержат. У меня не было документов. За теми, которые были в Транснистрии и попали в главный город Румынии, следила полиция. Они не имели права жить в этом городе без учета в полиции. Я не относилась к этому серьезно.

Я выбежала в город. Я полетела до первой станции трамвая и прыгала на месте, чтоб слышать, как каблуки стучат по асфальту. А трамвай сам по себе был чем-то необыкновенным. Я заплатила контролеру, побежала в конец трамвая и уселась прямо напротив выхода. Мне было очень важно видеть через стеклянную дверь угол, на котором я должна сойти. Какая неожиданность. Я вижу, что у меня хорошая память способность ориентироваться на местности.

«Бинг» – трамвай останавливается, и я выхожу. И что видят мои глаза? Вся группа ждут меня у двери. Впереди Элиэзер с сестрой, немного позади светловолосая девочка с косичками. Они меня окружают, целуют и обнимают все сразу. Я безумно рада. Новая девочка говорит, что она очень рада и хочет посмотреть на город. Элиэзер возглашает покровительственным голосом:

– Она хорошая, она симпатичная. Я даже дам ей кусок моего пирожного!

– Хорошо, – говорю я.

Этот был очень счастливый день. Мы ели пирожные всех видов. Мы все пошли к парикмахеру помыть голову! Все! Парикмахер был очень доволен моими красивыми волосами и даже предложил мне сделать «перманент»! я сразу же согласилась. Если по правде, я абсолютно не знала о чем речь.

– Вы немножко погуляйте вокруг. Только не теряйтесь. Через час будьте тут. Мы купим часы, а потом пойдем фотографироваться.

Когда они вернулись, увидели, что я реву в три ручья.

– Я похожа на сумасшедшую овцу!

Я прошу парикмахера, чтобы он разгладил хотя бы верхнюю часть. Результат был еще хуже – теперь я была похожа на овцу двух видов! Трое из детей смотрят на меня и жалеют.

– Это ничего! – сказал Элиэзер по-русски. – Все вши пойдут к черту!

Женщины, которые ждали своей очереди, повернули головы, когда услышали слово «вши». Они знали русский язык. Они были из наших. Парикмахер подошел ко мне и сказал по секрету на ухо:

– У вас были гниды. Теперь вы от них избавились навсегда. Я знаю, что это не совсем красиво, что я сделал. Но я должен был использовать самое сильное средство.

Я поняла. Заплатила. Мы вышли. Сестра Элиэзера сказала:

– Завтра я тоже пойду сделать перманент.

– Понимаю – говорю я.

Мы остановились в кондитерской. Я не ем. Боясь реакции тети Раи, когда она увидит эту овцу на моей голове. Историю со вшами она наверно не поймет. Лучше я ничего не буду рассказывать. Пусть она подумает, что я просто стала модницей. К обеду я вернула детей в приют. Я вижу, что все шепчутся с испуганными лицами.

– Что случилось?

– Слухи – говорит одна девочка.

– Плохие слухи – говорит другая.

– Слухи? Слухи все время есть! Что это за слухи?

– Говорят, что нас не посадят на корабли. Там очень большая очередь. Сначала взрослых, а потом нас, в конце.

– А когда же нас? – спрашиваю я.

– Вроде как через месяц. По меньшей мере…

А за это время фашисты могут разделать нас в пух и прах. Нам нельзя здесь оставаться. Они могут нас отослать обратно в Транснистрию. – говорит одна.

– У меня сжимается сердце. Я говорю с вымученной улыбкой:

– Это все глупости! Мы все попадем на эти корабли и нечего волноваться.

Но на самом деле у меня появились сомнения.

– Завтра, завтра я приду за вами, и пойдем к часовщику и фотографу. – Сказала и ушла.

Маленький Элиэзер побежал за мной:

– Таня, когда Хения придет? Она успеет на этот корабль.

– Я не знаю, но все будет в порядке.

Иду к тете Рае очень грустная. Я не хотела опаздывать, но решила идти пешком. Когда я возвратилась, я увидела там… не верю… дядю Павла. Но без его любовницы.

Представление тепла и любви продолжалось очень долго. Поцелуи объятия и радость. Все это сопровождалось фальшивыми слезами. Дядя Павел всегда умел плакать, когда нужно. Рая сказала:

– Я должна выйти. Дядя Павел хочет повести тебя в ресторан кушать румынский кебаб.

Я молчу. Мы выходим. Рая включила сигнализацию и закрыла дверь несколькими замками. Мы выходим на улицу. Рая ушла, и мы молча пошли в ресторан. После всех пирожных у меня не было аппетита, но не только из-за них.

– Почему ты молчишь? Почему ты не ешь? Бухарест очень красивый город. Тебе тут не нравится?

Мне трудно ответить на твои вопросы. Бухарест красивый, но я хочу его быстрее покинуть и поехать в Палестину.

– Ты с ума сошла?! Я не разрешаю тебе выходить в море в такое время, когда топят все корабли, которые выходят из Констанцы. Все корабли топят! Даже коммерческие! Американцы бомбят все, что двигается, и немцы тоже.

– Американцы? Они вступили в войну?

– Конечно. Лондон окружен. Немцы его без конца бомбят. Лондон сдастся очень скоро.

– Ты хочешь сказать, что весь мир будет немецкий?

– Конечно. И мы должны будем к этому приспособиться.

Решительно отодвигаю свою тарелку.

– А Красная армия?

– А что с ней? Она продвигается очень медленно!

– Пава, – говорю. – Красная Армия захватит Румынию через несколько дней. Может быть месяц. Красная армия победит и Германию. Американцы совсем разбомбят Бухарест. Я уверенна, что единственный выход для меня это удрать в Палестину.

– Палестину тоже будут бомбить. Там же англичане.

– Будь что будет! Тут я не останусь!

Он молчит.

– Таня, я страшно жалею о том, что произошло с тобой, когда мы уехали. Я понимаю, что ты на нас сердита.

– Пава, все забыто. Я знала, что будут проблемы. Я взяла на себя обязанность прикрыть тебя. Но сейчас ты не будешь больше управлять моей жизнью.

– Таня, я перестану только, когда тебе будет двадцать один год. Я самый близкий человек, который у тебя остался, перестань протестовать.

– Забудь все это, Пава, забудь все! Я совершенно самостоятельна. Я живу, так как я хочу, и никто меня не заставит делать то, что он хочет. Ты наверно забыл, что из-за твоей дурацкой любовницы, ты уничтожил нашу семью?!

Я слышу себя говорящей такие слова, я вижу смятение на его лице. Хочу удрать из этого ресторана и пойти опять к детям. Было уже темно и поздно вытаскивать детей на улицу. Я быстро побежала к тете Рае. Я шесть раз поднималась и спускалась на лифте, а когда позвонила в дверь, ответа не было. Я села возле двери и заснула. Я могла спать всюду. Рая вернулась поздно. Разбудила меня и начала расспрашивать. Напоила меня чаем и даже раздела. Я легла спать и спала двенадцать часов подряд. Разговор с дядей меня измотал. На следующее утро я повела детей к часовщику, купила Элиэзеру часы. Все были очень довольны. Потом опять пирожные и фотограф. К счастью у меня осталась фотография. Элиэзер посередине, мы с его сестрой с одной стороны, а девочка чье имя я не помню с другой. Мы вернулись в обеденное время. Я оставила детей, вышла и села на трамвай. Показала контролеру адрес моей тети Дони. Спросила, как мне туда попасть. Оказалось очень просто.