Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

Полковые комитеты прошу не отказать принять участие в этой комиссии, командировав для этой цели в комиссию по одному представителю от каждого из полковых комитетов полков дивизии».

Этой мерой мне удалось вернуть в полки до 25 % всех больных, а то, что я обратился за помощью для борьбы с этим злом в комитеты, было принято в частях дивизии, как особенный знак моего доверия к комитетам, которые организовали поверку отправлявшихся в околодки самым тщательнейшим образом.

В ночь на 16-е мая на позиции 58-й и 59-й полки были сменены 57-м и 60-м полками. Смена 58-го полка 60-м прошла в полном порядке, что касается 57-го полка, то 1-й батальон этого полка под влиянием бывшего в нетрезвом виде прапорщика Савина отказался идти в окопы. Это был первый случай в моей дивизии – отказ от исполнения боевого приказа, для меня он явился полной неожиданностью. 57-й полк отличался своей исполнительностью и никаких признаков брожения в нем не было заметно. Савин уверил солдат, что полк не имели права послать на позицию, т. к. он вместо 3-х недель был в резерве всего две недели.

Как только мне об этом было доложено по телефону, я командировал на место командира бригады, чтобы заставить батальон выступить на позицию и донес о происшедшем командиру корпуса, прося его срочно по телефону возбудить ходатайство об исключении из полка и увольнении в резерв чинов Минского округа означенного офицера и командировать военного следователя для производства дознания.

Командир бригады застал батальон уже готовым идти на позицию, так что ему не пришлось принимать никаких мер. Савин был изолирован от батальона другими офицерами, которым удалось уговорить стрелков выступить на позицию.

По докладе мне о сем командира бригады по телефону, я приказал взять Савина под стражу и препроводить его для содержания в особой землянке при Богодуховском передовом отряде Красного Креста. Это последнее обстоятельство сразу отрезвило батальон, люди которого были очень сконфужены и несли затем службу в окопах с полным старанием.

На другой день дознание об этом происшествии было уже представлено мне и, найдя в нем все признаки ст. 246 Свода Военных постановлений, я приказал направить его военному следователю 9-го корпуса для производства предварительного следствия, избрав мерой пресечения содержание под стражей при 65-м передовом перевязочном отряде Красного Креста.

В тот же день следователь, ознакомившись с дознанием, сообщил мне свое мнение; согласившись о ним, я отдал следующий приказ:

«19 мая 1917 г.

Приказ № 195 15-й Сибирской стрелковой дивизии.

г. дв. Павлюковщизна

Отдел судный

Военный следователь 9-го армейского корпуса, из препровожденного ему мною дознания по делу о прапорщике 57-го Сибирского стрелкового полка Сергее Савине нашел, что против названного прапорщика возникает обвинение в том, что 15 мая 1917 г. на боевых позициях прапорщик Савин уговаривал солдат 1-го батальона 57-го Сибирского стрелкового полка не идти в окопы на смену и уклониться от боя, но преднамеренного не достиг, благодаря уговорам других офицеров, что предусмотрено ст. 246 кн. XXII Свода Военных постановлений 1869 г. изд. и что деяние это подсудно 3-му Общему корпусному суду 2-й армии, а потому соглашаясь с заключением названного следователя, на основании ст. 1354 кн. XXIV Свода Военных постановлений 1869 г. изд. 4-е предаю прапорщика Сергея Савина 3-му Общему корпусному суду 2-й армии.

Мерой пресечения способов уклониться от суда, избираю содержание его под стражей (ст. 473 кн. XXIV Свода Военных постановлений 1869 года изд. 4-е).

После этого, во избежание каких либо осложнений, я для дальнейшего содержания отправил Савина в Минск в распоряжение коменданта, тем более, что и корпусный суд находился в этом городе.

Перед отправкой его в Минск я зашел к нему в землянку, где он содержался; произвел он на меня впечатление довольно отталкивающее своим полным ничтожеством и растерянностью. Когда же его только что арестовали, то он держался нагло.

17-го мая я получил уведомление, что на другой день ко мне приедет представитель японской военной миссии для осмотра позиции и ознакомления с несением службы в дивизии.

Я его встретил у себя в штабе дивизии; он приехал в сопровождении офицера Генерального штаба из Ставки. Развернув пред ним карту расположения дивизии, я просил его самому наметить мне те пункты, которые бы он пожелал осмотреть. Он сразу опытным глазом наметил мне на позиции места, интересовавшие его и те части дивизии, которые бы он хотел осмотреть. Я никогда не любил никакой бутафорщины, не был склонен и очки втирать и потому поехал на позицию и в части дивизии, намеченные мне японцем, не предупредив никого, так что наше посещение явилось большой неожиданностью.

Все было в порядке. Люди выглядели бодро, произвели на моего гостя прекрасное впечатление; он все время удивлялся дисциплинированности моих стрелков; его больше всего поразило то, что все без исключения стрелки, несмотря на недавно вышедшую Декларацию прав, отменявшую отдание чести, тянулись при встрече с нами и с особенной лихостью отдавали ее.

Когда мы посетили резервный батальон и я, сказав несколько слов стрелкам по адресу посетившего нас капитана дружественной союзнической нам Японии, предложил крикнуть «ура» в честь вождя японской армии – микадо [693], то японец мой страшно растрогался и обратился к моим стрелкам на ломанном русском языке с простым, но сердечным словом. Затем я вызвал песенников, которые пропели несколько сибирских песен.

Вернувшись в штаб, я угостил своих гостей обедом, после чего они уехали. На другой день я получил от него следующее письмо:

«Ваше высокопревосходительство!

Прошу принимать мое тронутое выражение таковое, что не нахожу слова, чтобы Вас благодарить за Ваш любезный прием, оказанный лично Вами во время моего посещения Вашего участка. Кроме того, что мне достала большая полезность благодаря Вашим соглашением с моим желанием об осмотре, еще мне особенно было приятно мочь свидетельствоваться в том, что при настоящей обстановке, войско вверенное Вами от офицеров до солдатов – все в Ваших руках в уверении и порядке, гораздо больше, чем я слышал в тыле. Выражая еще раз свою искреннюю благодарность, прошу Ваше высокопревосходительство, принимать мои сердечные пожелания успеха нашего дела и счастья.

Глубоко уважающий Вас капитан японской службы

В этот же день я был обрадован молодецкими действиями разведчиков 58-го полка, о чем я и отдал в приказе: