Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

Повозки же запущены, не вычищены, я говорил по сему поводу с обозными; обещались привести все в порядок – буду надеяться, что благоразумие у них возьмет верх и они будут работать не за страх, как при старом режиме, а за совесть.

Обозначительных знаков лазарета, так же как и в перевязочном отряде я не заметил. Несмотря на очень отрадное впечатление, оставшееся у меня от посещения лазарета, мне было больно удостовериться, что врачебный персонал относится к своим обязанностям недостаточно строго – несмотря на то, что больных было около 35 человек и каждую минуту могли быть доставлены и тяжелые больные, тем не менее ни одного врача не оказалось налицо, врачи отлучились на совещание врачей в помещение штаба дивизии и никто не остался в лазарете. Обращаю внимание дивизионного врача на такое неправильное понимание врачами лазаретов вверенной мне дивизии своих обязанностей, а врачу Сабурову [679]ставлю на вид и требую от врачей функционирующих лазаретов, чтобы всегда налицо в лазарете находился бы врач, который бы мог ежеминутно подать необходимую помощь больному или раненому.

в) Обоз 2-го разряда 57-го Сибирского стрелкового полка устроен в дер. Юхимовщизна удобно и хорошо, везде видна заботливая рука начальника хозяйственной части капитана Шпигеля [680], вплоть до огорода, который уже обработан и готов для посадки овощей. Все мероприятия, вводимые им в хозяйстве полка, мне кажутся практичными и удобоприменимыми. Очень рад, что могу констатировать плодотворную работу капитана Шпигеля и его ближайших сотрудников.

г) Обоз 2-го разряда 59-го Сибирского стрелкового полка – разместился в г. дв. Жомойдзь, все помещения не оставляют желать лучшего, тем не менее все, что я видел, меня далеко не удовлетворило. Я не успел, конечно, и не имел возможности все проверить, но при обходе и осмотре всего мне бросилась в глаза полная бессистемность, небрежное отношение к лошадям, к перевозочным средствам, полная запущенность. И только в швальне мне показался желаемый порядок.

Принимая во внимание результаты ветеринарного осмотра лошадей, который оказался весьма плачевным и о котором будет объявлено в приказе особо, я не могу вывести другого заключения, что чины хозяйственной части 59-го Сибирского стрелкового полка во главе с начальником ее подполковником Долецким далеко не стоят на должной высоте. Озабоченный этим, приказываю командиру полка назначить комиссию для поверки деятельности хозяйственной части этого полка, дабы затем упорядочить это дело».

27 апреля я получил рапорт от командира 57-го Сибирского полка с приложением воззвания полкового комитета этого полка с ходатайством его о разрешении послать оное в одну из редакций для помещения в газетах, что я разрешил.

Воззвание это было следующего содержания:

«Товарищи солдаты Петроградского гарнизона и рабочие! Тревоги и боли охватили нас, когда мы услышали, что среди вас начались уже междуусобицы и уже пали первые жертвы не в борьбе за свободу, а в кровавом столкновении за обладание власти.

Угнетающе действуют на нас эти события, убивая у нас волю, энергию и долго лелеянные мечты о нашем будущем счастье в раскрепощенной теперь и свободной матушке родине.

Вы кричите: «Долой войну!». Но мы совершенно не понимаем, что же нам тогда делать. Оставить наши заряженные ружья и повернуть назад затем, чтобы немцы нашими же патронами расстреляли нас в спину. Но вспомните, – не так давно это было, – когда вы, празднуя день всемирного праздника труда, веселые и жизнерадостные, шествовали по улицам с пением «Вставай подымайся солдат-гражданин», с кликами и радостями приветствовали друг друга с флагами и стягами, с красными знаменами и хоругвями ликовали в мирной обстановке, мы, угрюмо и молчаливо, без всякой веры и надежды на собственное благополучие, сидели в окопах и защищали своей грудью ваше веселье и ваши радости. Как сыны России мы всегда были, есть и будем добрыми и незлобивыми. Мы протянем немецкому народу руку, простим все причиненные нам страдания, но тогда, когда он сам протянет нам обе руки, а не теперь, когда протягивая нам левую руку с лживой прокламацией, в правой он держит бомбочку, и со зверской жестокостью добивает уже раненного и умирающего.

Вы кричите: «Пойдем делить землю». Но имеете ли вы право делить ее без нас в то время, когда мы не имеем возможности даже оглянуться назад, ибо сейчас уже получим опять удар в спину.

Вы кричите: «Долой Временное правительство». Но тогда мы не знаем, кому же мы присягнем? Ленину и К°, которых мы не знаем и в искренность которых мы не верим.

Мы присягали Временному правительству сознательно, ибо мы видели в нем людей, облеченных доверием народа, борцов за народ и нашу родину еще в дни деспотической, жестокой и лживой монархии».

В этот же день при обстреле немцами нашей передовой линии один тяжелый снаряд попал в окоп землянки резервной роты этого полка и разорвался внутри ее. Из 10 солдат, находившихся в землянке, убито было 8, два каким-то чудом остались в живых, у одного не оказалось даже царапины, он был только оглушен, другой легко ранен в мягкие части и контужен. Я тотчас по получении этого печального известия поехал на место, навестил уцелевших, которые меня поразили своим спокойствием, как будто случилось самое обыкновенное происшествие.

На другой день состоялись похороны убитых при исключительно торжественной обстановке.

В ночь на 1-е мая 59-й полк сменил на позиции 57-й, который отошел в корпусный резерв, а затем пришло распоряжение удлинить фронт дивизии, вследствие чего пришлось на позицию поставить еще 58-й полк.

Штабу дивизии вследствие удлинения боевого участка оставаться в г. дв. Грушевка нельзя было, он оказывался совсем на фланге, поэтому пришлось к 5 мая перенести стоянку в г. дв. Павлюковщизна, находившийся на Слуцком шоссе. Было жаль уходить из Грушевки, лишаться всех удобств, но управлять обороной оттуда было немыслимо.

Во время стоянки штаба в этом богатом польском имении Грушевка, мне пришлось повоевать с местными крестьянами, часть которых, не будучи выселены из боевой полосы, производила бесчинства. Так они разгромили семейный склеп владельца имения, прекрасный мавзолей, вытащили гробы предков и разбросали кости. Помещица (фамилию ее я сейчас не помню) [681]приехала и все привела в порядок, но не прошло и трех дней, как опять могилы были разграблены и кости разбросаны. Тогда я решился вступиться и, вызвав к себе старост окрестных деревень, предупредил их, что могилы будут приведены в порядок и если крестьяне опять позволят себе произвести новое святотатство, то все три деревни будут выселены в тыл, т. к. это 3-хверстный район передовой линии. После этого предупреждения бесчинства прекратились.