Александр Щербаков - Шелопут и Королева. Моя жизнь с Галиной Щербаковой

Всю жизнь я очень неприхотлив к внешним условиям. Галю это даже раздражало. Она считала, это мое свойство граничит с потерей собственного достоинства. Однако тогда, в день справедливой оплаты «по труду», атмосферные осадки напрочь смыли мою природную снисходительность к обстоятельствам существования. Галина могла бы в тот момент восхититься моей гордостью. И предубеждением – к «Комсомольцу» с его не слишком лестным предложением.

Покидая редакцию, замешкался возле ее наружной вывески с нехитрой мыслью: куда в этом городе я еще не направлял свои стопы? И вспомнил: на радио и телевидение. Тут же сел в трамвай и в нем, жалобно завывающем – дорога была в гору, – поехал в радиокомитет. Начальства там не было, посему не было и секретарши. Я стал бродить по коридорам, разглядывая таблички с фамилиями. На одном кабинете, расположенном за стеклянной стенкой, было написано: Анатолий Никитович Лёвшин, главный редактор общественно-политического вещания. Обнаружившийся в комнате крупный симпатичный мужчина с серебристыми висками как-то весело поздоровался со мной, порасспрашивал, кто я и что, внимательно и долго читал три моих материала в «Комсомольце», а потом довольно буднично сказал:

– Паспорт при себе? Я сейчас заготовлю приказ, завтра его подпишет председатель комитета, а послезавтра выходите на работу. В отдел пропаганды. От меня выйдете – и налево…

…«У меня все по-старому. Работаю на радио и телевидении. Пока толком дело не раскусил. Определенного мнения высказать не могу. «Комсомолец» тянет к себе, уже на полную ставку. Все же я добился своего! Окончательно не решил, где совсем осяду работать».

То-то! Долго набивавшийся в женихи воздыхатель теперь и сам может выбирать, сравнивать…

…«Пока все, что я здесь делаю, мне не больно-то нравится, почему-то кажется довольно халтурным занятием. В газету обычно такая муть не идет, какую здесь выдают в эфир отделы общественно-политической редакции. Это с одной стороны. А с другой… Я напишу ерунду, а зав. отделом правит. Смотрю – а от правки ничего не улучшилось и не ухудшилось, ерунда так и осталась ерундой. Зачем правит – ума не приложу. Заканчиваю свой опыт – фельетон для телевидения. Посмотрю, как к нему отнесутся. Если мне не дадут возможности заниматься художественными передачами, – уйду в «Комсомолец».

Жалкое словесное качество эфирной публицистики по сравнению с печатной – дело обычное и привычное. Но ведь у работников микрофона и экрана есть множество исключительно заманчивых «цацек». И в те времена они тоже были. Начать с того, что Ростовский радиокомитет в начале шестидесятых годов был единственным, где одни и те же журналисты работали и на радио, и на телевидении. Разве не круто с утра монтировать радиорепортаж с ярмарки, записанный вчера, а вечером – быть «в кадре» с обзором откликов телезрителей (я довольно быстро был переведен в заведующие отделом писем). А ПТС (передвижная телевизионная станция) – разве не забавная игрушка, если прирулить ее, скажем, в городской парк?

ББИ, Бондаренко Борис Иванович – председатель радиокомитета, был одержим идеей сделать из своих работников сверхчеловеков, которые могли бы все: написать сценарий, срежиссировать передачу и собственноручно выдать ее в эфир. Поэтому каждый журналист должен был время от времени проходить месячную практику в роли ассистента режиссера. И мне довелось им быть. Как мог, я помогал нашему главному режиссеру Беликову переносить со сцены в студию спектакль драматического театра. И у меня была возможность на передаче немного подвигать микшерами на ключевом месте – пульте выпуска сигнала из аппаратной.

А ни с чем не сравнимое чувство ответственности при дежурстве по Комитету, когда у тебя под началом и контролем все показываемое и звучащее в эфире для миллионов людей!

Так что я, убеленный сединами заслуженный работник культуры, вовсе не бросаю камень в того, 23-летнего юношу, когда он, несмотря на очевидную «муть» производимого продукта, не спешит в объятия слишком много о себе возомнившей барышни-газеты. Сейчас уже ей самой впору подыскивать убедительные аргументы в свою пользу.

И она их нашла.

…«Очень прошу извинить за долгое молчание. Что было очень некогда – это, конечно, не причина не писать. Дело в другом. Я же очень суеверный человек. В жизни моей произошли большие изменения, и пока они как-то определенно не завершились, не хотелось писать.

…Работаю я уже не на радио-телевидении, а в редакции газеты «Комсомолец» ответственным секретарем. С этим переходом было много мороки. Нужно было подогнать все дела на прежней работе, а потом многое осваивать на новой. А сейчас еще дело немного посложнее, потому что зам. редактора в отпуске и часть его обязанностей ложится на ответсекретаря. Но главное не в этом. Главное – работа гораздо интересней, увлекательней прежней».

Однако моя карьерная кривая, как мы уже уяснили, для этого рассказа – не более чем наполнитель житейского пространства. Между тем, увлекшись ее описанием, я ненароком опередил рассказ о главном. Произошло забегание – по крайней мере на полгода. За это время случилось многое.

Эти мемуары, так сказать, краткий отчет о проделанной поневоле работе (мы же действительно не знаем, по чьей воле наш век слагается именно так, а не этак) я потихоньку складываю в компьютерную папку под названием «Двое». Стараюсь отсекать то, что не относится прямо к сердечному, ментальному и физическому взаимодействию двоих – Галины и меня. Но в то же время важно не пропустить обстоятельства и лица, без которых просто не понять связанность наших жизнедеятельных проявлений.

И вот в ходе этого занятия обращаю внимание на то, что моя собственная персона начинает занимать в рассказе все большее место. Мне не очень нравится такое смещение – про Галю интереснее и читать, и вспоминать, – но, видимо, на какое-то время его придется перетерпеть. Если до сих пор в нашей истории главными сюжетными двигателями служили стремления и поступки Галины, то с какого-то момента в ней по воле обстоятельств нашу будущность все больше стали определять мои намерения, умышления, перемещения… Классик российского документального кино Сергей Мирошниченко в одном интервью обронил любопытную мысль: «У женщин мужчины бывают двух типов: якорь или парус». Хочу заметить: дабы обеспечить и ход, и долговечность корабля жизни, ему необходимо и то и другое.

В том самом начале шестидесятых я отдавал себе отчет, что за год достигнуто мало: «ни кола, ни двора и ни сада». И главное – Галина не со мной. То есть со мной – но так же, как и в Челябинске. Зачем было ехать? Как и до того, мы жаждали, искали и находили возможности встреч. «Новый год встречал в компании журналистов здешнего «Комсомольца». Так и было, компания собралась в квартире Юры и Нины Казаровых, а привела меня туда Галя.