Эдуард Скляров - Записки бывшего милиционера

Лесом пошли на берег, где решили поставить палатку. По дороге набрали белых грибов. Причём набрали столько, что запретили себе смотреть по сторонам, так как грибы некуда было складывать. Сварили грибной суп, поужинали. Стемнело.

Спать улеглись в палатке под барабанный стук дождя, который шёл всю ночь, но палатка испытание выдержала.

16.07.1984.Встали в 6.00 по громогласной команде Николая. С большими усилиями развели костёр из мокрых веток, напились чая и решили идти пешком до деревни Палуги, которую мы обозвали Палангой. Пять километров до «Паланги» мы протопали довольно бодро за 50 минут, несмотря на наши тяжёлые рюкзаки. Деревушка оказалась довольно приятной, с удобной смотровой площадкой с горы на реку. На площадке стояли стулья из клуба, на которых мы и расположились. Поскольку где-то здесь должен был быть обетный крест с интересными аббревиатурами типа ДДДД («делать добро — дьяволу досада»), ББББ и другими, мы отправились на его поиски (как ни странно, Николай от поисков отказался) и нашли крест уже через 15 минут. Он стоял в часовенке с чисто вымытым полом. На кресте висели неношеные вещи: детские трусы, майки, женские головные платки и другие (всего 11 штук). Как потом мы узнали, на такой крест, согласно местному обычаю, вещи вешали родственники тяжело больных людей, чтобы они быстрее выздоравливали.

Во второй половине дня на «Зарнице» мы добрались до деревни Азаполье — первой деревни Мезенского района, где сразу же нашли Антонину Даниловну Шульгину, о которой нам сказал участковый Листов в Лешуконском РОВД (это его сестра). Выяснилось, что в Азаполье не осталось ни одной старой мельницы, а недавно сгорели и старинные амбары. Антонина Даниловна накормила нас варёной картошкой, напоила вкуснейшим чаем с шанежками. Потом, проходя по деревне, мы обратили внимание, что на многих домах прибито по две-четыре звёздочки. Это означало количество членов семьи, погибших на войне.

Племянник Шульгиной быстренько нашёл нам паренька (молодого учителя), согласившегося перевезти нас через реку в деревню Целегору. Перед нашим отъездом к Шульгиной явилась древняя старушка, которая старинным говором успела поведать нам, что раньше, до коллективизации, в Азаполье было двадцать ветряных мельниц, в каждом дворе был скот, мужики сами сеяли рожь, выращивали картофель, а теперь некому работать, а кто есть, работать не хочет, и на всю деревню теперь только две коровы. Вот такая стала жизнь.

В Целегоре ничего интересного не оказалось, решили идти пешком до деревни Погорелец и зашли в сельсовет, чтобы узнать более удобную дорогу. В сельсовете на нас с подозрением воззрились и стали задавать вопросы типа кто мы, откуда, знаем ли, что здесь пограничный режим и т. п. Короче, мы вызвали подозрение и ответа на свой вопрос не получили. Собрались на берегу, стали обсуждать предстоящий пеший путь. Вдруг подошёл один из сельсоветских мужиков и предложил подвезти нас до Погорельца на машине. Выехали через 1–1,5 часа, быстро домчались до деревни, осмотрели и сфотографировали три мельницы (вернее, остатки от них) и на этой же машине поехали в деревню Нижние Березники. Мужик, который нас вёз, оказался секретарём Мезенского райисполкома, бывший районный прокурор Киселёв.

В Нижних Березниках мы с ним распрощались, пошли смотреть местную достопримечательность — обетный крест, который был обвешан огромным количеством носильных вещей (юбки, блузки, рубашки, штаны, новая обувь парами и т. д. и т. п.). Дальше отправились по дороге в сторону деревни Городок в поисках места привала, но через 1–1,5 километра нас догнал трактор с тележкой, который мы остановили, решив, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Тракторист согласился подбросить нас до Городка. Ехали на куче мха в тележке всего 30 минут. Осмотрели очередной резной крест (без барахла), переправились на другой берег для ночлега, так как в деревне ничего подходящего для этой цели не обнаружили.

Выбрали место, поставили палатку, сварили суп. Заканчивая готовить ужин, мы заметили женщину, которая решительно шла в нашу сторону, и мы немного струхнули, опасаясь, что придётся рассчитываться за дрова и сено. Женщина подошла — и мы сразу же поняли, что это яркий представитель клиентуры Силинского-Лухнёва (приёмника-распределителя для бродяг в Архангельске). Это была крайне опустившаяся, спившаяся женщина, бродившая по покосам, видимо, в поисках выпивки, хлеба и ночлега. Для начала она попросила прикурить и, решив втереться в доверие, начала «светский разговор» вроде того, что все тут местные пьют по пятнадцать дней и не работают, а вот мы, в том числе и она, «не такие». Пожаловалась, что три дня не может вернуться в деревню, так как нет лодки, просила продать буханку хлеба. Одним словом, мы дали ей кусок хлеба и «вежливо попросили» её исчезнуть.

Во время ужина выяснилось, что в ларьке Городка нам продали прокисшие огурцы в банке, пришлось их выбросить. Там же Володя бегал на почту, где, как он признался, послал примирительную телеграмму жене. Кстати, несколько раз мы пытались выбросить халву, купленную ещё в Азаполье, но этого не допустил Володя, а утром он заявил, что халву надо немедленно выкинуть, при этом он был бледным и чувствовал себя не очень уютно.

17.07.1984.Вернувшись в Городок утром, успели сходить на кладбище, осмотрели огромные кладбищенские кресты, сфотографировались. Кстати, тут же на берегу встретили вчерашнюю женщину, которая каким-то образом всё же перебралась на этот берег, переоделась. На ней была «шикарная» майка с рисунком в виде двух головок (женской и мужской) и крупным текстом «Люблю тебя». Трудно было придумать что-либо более карикатурное для этой спившейся бродяжки.

Из деревни Городок на «Зарнице» добрались до деревни Жердь, высадились на противоположном от неё берегу и тут же увидели обетный крест с гипсовым Христом, увешанный полотенцами с нашитыми и вышитыми на них крестами. В отличие от предыдущих обетных крестов, на нём не было носильных вещей. Сразу же заметили, что здесь растительность гораздо беднее, цветы почти без запаха.

Далее пешком дошли до деревни Кимжи (около 1,5 км), которая с первых же шагов поразила нас обилием огромных крестов, стоящих между избами вперемешку с останками тракторов и прочей сельхозтехники; осмотрели три полуразвалившиеся мельницы, а вдали предстал красивейший храм, как нам показалось, из кирпича. Подойдя ближе, мы поняли, что храм деревянный, огромный, с куполами бутылочной формы. Сразу возник вопрос: почему такая красота не в музейном комплексе Малые Корелы?

Наступило обеденное время, магазин был ещё закрыт, и мы вернулись на берег, поставили палатку, разожгли костёр, познакомились со старушкой, которая жила на берегу в развалюхе рядом с крестом. Уже где-то ближе к вечеру мы с Николаем пошли в магазин, и нам повезло: нас догнала машина, на которой мы доехали до деревни. Машина везла продукты, доставленные для деревни на лодке: 10 мешков хлеба, 10 кг коврижки, мешок гнилых огурцов, разбитый ящик плавленых сырков и 20 ящиков (400 бутылок) водки. Всё это — половина недельной нормы питания для деревни Кимжи, реализуемого через торговую сеть.