Эдуард Скляров - Записки бывшего милиционера

Полегче прошли занятия по подготовке к вступительным экзаменам в вуз, особенно для меня, так как я психологически мобилизовал для этого все свои внутренние ресурсы. Желание поступить в вуз было огромным, и тому было три причины, основанные, конечно же, на честолюбии. Первая — никто из моих многочисленных родственников не имел высшего образования; вторая — доказать всем своим бывшим одноклассникам по дневной школе, что я могу достичь чего-то в этой жизни, хоть и окончил вечернюю (а не дневную) школу, и могу быть успешнее многих из них; третье — желание вырваться из среды работяг и чтобы надо мной было как можно меньше начальников (чем меньше — тем лучше!).

Там, в армии, готовясь к экзаменам, я впервые понял и на себе ощутил, что человек, если чего сильно захочет, может этого добиться. Я никогда не отличался хорошей памятью, но за три месяца до вступительных экзаменов в институт я по экзаменационным программам выучил (кстати, без особого труда) не только, например, все стихотворения и поэмы, но и целые куски прозы из литературы и истории, не говоря уж о правилах грамматики, которые я вызубрил просто дословно.

Поступать я решил в Саратовский юридический институт, который был одним из трёх специализированных институтов в СССР. Такие же вузы имелись в Свердловске (теперь Екатеринбург) и в Харькове (Украина). В Саратовский институт решил пробиться именно потому, что город был на реке Волге. А в юридический — по двум причинам: во-первых, самые лёгкие для меня вступительные экзамены; во-вторых, и это главное, хотел знать правила жизни — законы, и это желание пересилило мою тягу к технике и мои первые успехи в работе с ней.

Саратов оказался большим старым промышленным городом, закрытым для иностранцев, с довольно развитой городской транспортной структурой, с множеством старых жилых домов, в том числе в центре, и виделся каким-то неухоженным.

Берег Волги был крутым, без всякого намёка на набережную, но с многочисленными протоптанными дорожками к местам причаливания различных судов, в том числе грузовых барж, которые разгружались прямо в центральной части города.

Интересно, но в армии никто не сомневался, что я буду поступать в технический вуз, и, когда пришёл вызов из юридического института, все мои командиры были просто ошарашены и даже почему-то считали себя обманутыми. Они ведь не знали о моих школьных «успехах» в математике и физике, а тем более в химии и тому подобных науках.

Так или иначе, но в институт я был зачислен с оценками 3 (сочинение), 4 (устно литература и русский язык) и 5 (история). Но самое удивительное, что в институт не поступили некоторые из тех, у кого сумма баллов была выше, чем у меня. Решающим моментом в зачислении в институт, мне кажется, было собеседование в приёмной комиссии уже после экзаменов. Если на вопрос «сможешь ли ты учиться без стипендии?» некоторые абитуриенты, по неосторожности или наивности, отвечали что-то вроде «будет трудно» или, тем паче, «нет, не смогу», их судьба решалась однозначно — в институт их не брали. Ну а я, имея в те годы определённую долю наглости и имея перед собой задачу поступить в вуз во что бы то ни стало, конечно, ответил «да, смогу, родственники помогут», хотя чётко знал, что моя мать с её смешной зарплатой содержать меня не сможет, а у других моих родственников (в Тихорецке) были свои проблемы, им было не до меня. И, о чудо, я был зачислен студентом, но первые полгода учёбы стипендии не получал. Мне пришлось искать разные случайные заработки.

Здорово повезло и выручило то, что после экзаменов и зачисления в институт нас сразу же отправили в качестве строительного студенческого отряда в Новоузенск (Саратовская область), где я попал в бригаду по погрузке в вагоны различных бетонных конструкций. Работа эта (в отличие от других работ) оплачивалась очень хорошо, и за месяц я, как и каждый из нашей бригады, заработал столько, что потом полгода жил на эти деньги. Продукты, особенно в столовых, были очень дешёвые.

На эти же деньги я совершил поездку в Тбилиси (после работы в стройотряде до начала занятий в институте нас всех отпустили по домам на 10 дней), где я на эти заработанные деньги наконец-то оделся в гражданскую одежду. Причём одели меня буквально за полтора-два часа в ателье, где я появился с матерью, захватив с собой несколько кусков ткани, остальное добавили из запасов ателье. С меня сняли мерки и велели подойти через полтора часа. И действительно, когда мы пришли через два часа, меня уже ждали несколько отлично сшитых, модных по тем временам рубашек и брюк — то есть всё, что было нужно для лета. До этого я всё время щеголял в солдатском обмундировании, естественно, без погон, а все свои солдатские значки (знаки отличия) ещё в Новоузенске обменял на арбузы и дыни у казахских мальчишек. Казахи тогда составляли значительную часть населения Новоузенского района.

Так началась моя студенческая жизнь.

Вскоре меня вызвали в военкомат и объявили о присвоении мне звания младшего техника-лейтенанта — я стал военным офицером! — и о моей демобилизации в запас.

Институт располагался в центре города, на улице М. Горького, недалеко от Ленинского проспекта, носил имя Д. И. Курского и был известен в Советском Союзе своими учёными-юристами.

А вот с общежитием не повезло. Поселили нас в только что выстроенном для студентов института здании на одной из рабочих окраин города, причём на горе, на отшибе, за железнодорожными путями, по улице Технической, дом № 3, куда и дороги-то не было. И мы от трамвая или автобуса шли до него по нами же протоптанной дорожке, преодолевая подъёмы и спуски, минут двадцать-тридцать.

Зато из окон общежития мы сверху могли любоваться прилегающей окрестностью, а часто и наблюдать, как грабили товарные составы, которые днём и ночью метрах в ста от наших окон не спеша катили по рельсам, проложенным в низине. Поскольку на наши телефонные звонки в милицию о грабежах никто никак не реагировал, мы перестали туда звонить и продолжали «любоваться» криминальными сценами: по несколько раз в неделю вдоль железнодорожного полотна выстраивались, с интервалом 30–50 метров, мужики с мешками, а из люков грузовых вагонов вылетали то арбузы, то какие-то коробки, то неведомые железки и т. п. — одним словом, всё то, что можно было поднять и просунуть в люк вагона. Всё это неспешно мужиками собиралось и утаскивалось в кусты. Их подельниками в грабежах чаще всего были молодые парни, а то и мальчишки, которые с ловкостью обезьян на ходу цеплялись за вагоны, залезали на их крыши, а уж потом проникали внутрь через настенные люки, которые находились под самой крышей и, как правило, — видимо, для вентиляции — были открыты.