Эдуард Скляров - Записки бывшего милиционера

Ну а когда в феврале 1968 года я впервые приехал в Архангельск, был вечер, и было очень темно. Выйдя из вагона, я увидел редкую цепочку огней фонарных столбов, уходящую куда-то вдаль, в сторону далёких от вокзала светящихся окон каких-то домов. Как я потом выяснил, это были первые от вокзала дома, в одном из которых размещался магазин «Богатырь». Между ними и вокзалом не было ни одного дома, и на этом отрезке не было улицы Энгельса (теперь ул. Воскресенская) как таковой.

Самостоятельно добрался до областного управления внутренних дел, которое, на удивление, размещалось в помпезном здании с лжеколоннами. Встретил меня подполковник В. А. Кулин — заместитель начальника следственного отдела УВД, а начальником этого отдела в то время был полковник М. М. Коверзнев (по прозвищу Мих-Мих). Кулин устроил меня в гостиницу УВД, находившуюся на территории стадиона «Динамо», которая, кстати, вскоре (через несколько месяцев) сгорела. На следующий день я прибыл в Соломбальский райотдел милиции, где под руководством следователя Валентина Шестакова мне предстояло четыре месяца стажироваться на следственной работе.

Этот отдел милиции размещался в деревянной большой избе на площади Терёхина, а Шестаков был известной личностью местного масштаба, был «представителем соломбальской интеллигенции», как он любил себя называть, и, будучи в подпитии, при этом с размаху хлопал себя тыльной стороной правой ладони под левой щекой. Дядька он был нормальный, мы быстро нашли общий язык, и он предоставил мне полную свободу в расследовании дел по принципу «не знаешь, что делать дальше, — спрашивай».

Сам Шестаков работал «поточным» методом: раскладывал уголовные дела по стульям, стоящим по периметру кабинета, брал дела по очереди и работал: по одному выписывал повестки, по другому — составлял справку, по третьему — чесал затылок и возвращал на место, по четвёртому — выносил постановление и так перебирал все дела. Допросы и другие следственные действия с людьми осуществлял я, так как от меня не несло сшибающим с ног перегаром.

Начальником Соломбальского райотдела в то время был Лукин, с которым мне ни разу не удалось поговорить, а его замом по оперработе был В. С. Решетов, кстати, уроженец Новоузенска, где я работал студентом в стройотряде. Решетов был мне интересен своей немилицейской корректностью и тем, что я ни разу не видел у него на рабочем столе ни одной бумажки — только он и девственно чистый стол. Вскоре его назначили начальником этого же райотдела. Много лет спустя, став одним из милицейских начальников, я несколько раз пытался работать «по-решетов-ски», то есть за пустым столом. Но каждый раз через несколько минут мой стол оказывался заваленным бумагами.

В период соломбальской стажировки я жил один в большой комнате с печью в деревянном доме недалеко от милиции. Ко мне довольно часто наведывался Михаил Саблин, сокурсник, проходивший следственную стажировку в отделе милиции посёлка Первомайского (теперь город Новодвинск).

На этой стажировке состоялось моё знакомство с полковником Михаилом Михайловичем Коверзневым — начальником следственного отдела областного управления внутренних дел. Он раза два пытался уговорить меня перейти в Первомайский ПОМ, но я категорически отказывался, тем более что в Соломбальском райотделе в целях моего материального благополучия на период стажировки меня зачислили на должность милиционера, и я стал получать зарплату, что значительно меня материально укрепило.

Кстати, мой отказ от стажировки в Первомайском ПОМе сослужил мне хорошую службу, что подтвердил пример Михаила Саблина. После окончания института он вынужден был согласиться на работу в той же первомайской милиции и застрял там на много лет. Саблин был моим однокурсником, учились мы в разных группах, но как-то так совпадало, что на практиках и стажировках мы оказывались вместе: и в Ульяновске, и в Куйбышеве, и в Архангельске. На этой почве мы и сдружились.

В этой моей первой следственной практике для меня стали открываться стороны жизни людей, о которых я и не подозревал. Например, парень Игорь, доставленный в милицию по звонку соседей за драку, оказался на самом деле Дусей. Это было для меня шоком. Не радовали и «прелести» следственной работы. Примером может служить выезд на место обнаружения в болоте мешка с трупом и его вытаскивание из этого болота. На самом деле в мешке оказались останки огромной собаки. И таких, мягко говоря, неприятных моментов в трудовых буднях можно отметить не один и не два.

Стажировка закончилась выдачей мне лестного отзыва о моей работе и уговорами приехать в Архангельск после окончания института.

Студентом я нашёл и свою лучшую половину, после встречи с которой моя жизнь уже не мыслилась без неё.

У Цвейга есть цикл рассказов под общим названием «Звёздные часы человечества» о гениальных явлениях, которые определяли историю человечества в разные эпохи его бытия. Их немного, и они — продукт звёздных часов жизни людей, которых человечество называет гениями. Эти звёздные часы на десятки лет, а то и на века определяют развитие человечества.

Но судьбоносные моменты бывают и у простых людей. И эти моменты для конкретного человека тоже являются звёздными.

Таким моментом в моей жизни стала встреча с Еленой, моей будущей женой. Я не мог не заметить в автобусе, которым добирался из общежития в институт и обратно, красивую девочку с высоким лбом и тёмными, отливающими на солнце золотистой рыжинкой волосами. Раза два-три видел её в автобусе, не смея даже подумать о знакомстве, и мог только издали любоваться ею. Но 5 марта 1965 года, в один звёздный миг своей судьбы, в автобусе я вдруг увидел её лицо, неожиданно повернувшееся ко мне, точнее, к кондуктору, стоящему рядом со мной, чтобы передать деньги на билет. Это было неожиданно, но и прекрасно, и я, не задумываясь, ляпнул первое, что пришло в голову: «О, старая знакомая!» И по тбилисскому обычаю стал покупать ей автобусный билет. Она запротестовала, широко раскрыв глаза. Я стал ей объяснять, что так принято — покупать знакомым билеты, хотя понимал, что для Саратова это нонсенс и что я не в Тбилиси. Она не соглашалась, и тут я почувствовал, что я для неё не пустое место, что она меня раньше тоже приметила, может, потому, что я, видя её ранее, не мог оторвать от неё глаз. Так или иначе, но я доехал до остановки Елены и, несмотря на её протесты, дошёл с ней до дома, где она жила. Спросил, где я могу её увидеть ещё раз, но ни на какую встречу она не соглашалась, только случайно проговорилась, что через день или два — точно уже не помню — идёт с подругой в театр. Естественно, в тот день я был в театре, в антракте увидел Елену с подругой и после спектакля, несмотря на протесты, пошел её провожать. Так началось наше общение, и с этого дня мы практически не расставались.