Стефан Кларк - Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII

Государственный визит Виктории и Альберта во Францию можно назвать самыми удачными семейными каникулами в истории.

По всеобщим отзывам, в том числе и самой королевы Виктории, мать и дети пребывали в исступленном восторге, и даже степенный Альберт несколько раскрепостился. Те восемь славных летних дней во Франции были наполнены такими острыми ощущениями, каких юный Берти еще не знал в своей жизни.

Хотя подростку доводилось и прежде бывать в обществе вместе с родителями, прием, оказанный им в Булонь-сюр-Мер, стал для него откровением. Живописное полотно работы современника, Луи Армана, ныне хранящееся в Компьенском дворце под Парижем, дает представление о том, как все происходило и что мог чувствовать при этом впечатлительный подросток.

Бухта забита яхтами, вышедшими в море, чтобы поприветствовать королевскую семью. В заливе им салютует из пушек флотилия военных кораблей (если только французские и английские капитаны не устроили реконструкцию Трафальгара в честь полувекового юбилея битвы).

Новенькая, с иголочки, королевская яхта «Виктория и Альберт» – величавая, сияющая золочеными поручнями – только что причалила к берегу, и на ее палубе толпятся французские сановники, снимающие шляпы-цилиндры в знак приветствия. Евгения, снова беременная и опасающаяся очередного выкидыша, осталась дома, и Наполеон III прибыл в Булонь в одиночестве; вот он с гордостью сопровождает Викторию вниз по широким, застеленным красным ковром сходням к веренице конных экипажей, которые должны доставить гостей на вокзал.

Куда ни посмотри, повсюду толпы восторженных людей, пытающихся хотя бы одним глазком увидеть Берти и его семью. Много элегантных женщин в шелках и турнюрах, под зонтиками скрывающих от солнца бледную по моде того времени кожу. Целая армия императорских гвардейцев и кавалеристов сдерживает натиск экзальтированных дам.

В этом приеме не было и намека на фальшь или какую-то снисходительность. Если бы Наполеон хотел продемонстрировать свое высокое положение, он бы, как того требует обычай, дождался, пока Виктория ступит на его землю. Чуть в стороне раскинулся небольшой шатер с двумя тронами, и это наводит на мысль, что первоначальный план предусматривал церемонию встречи на суше. Но Наполеон поднялся на борт, чтобы взять Викторию за руку и лично пригласить ее сойти на берег. Это был дружеский и, видимо, спонтанный жест.

После своей успешной поездки в Англию Наполеон III явно хотел доказать две вещи. Во-первых, что он полноправный европейский суверен и понимает историческое значение этого события. Ни один правящий британский монарх не был с государственным визитом во Франции со времен Генриха VI (1431 год), да и тот визит был не особенно счастливым для французов, потому что Генрих приезжал в Париж, чтобы короноваться на французский престол. Теперь у Наполеона появился шанс стереть тот эпизод из памяти своего народа.

Во-вторых, он был полон решимости показать себя гостеприимным хозяином. Наполеон хотел, чтобы все – ив Англии, и во Франции – увидели, что он умеет закатывать роскошные приемы.

Пока Берти везли сквозь ликующие толпы, он, должно быть, уже подозревал, что его ждет нечто совсем не похожее ни на одно из официальных государственных мероприятий, которые устраивали его мать и отец. Дома, в Англии, он привык к тому, что люди на улицах выказывают должное уважение к его (или, точнее, его матери) королевскому статусу. Приветствуя монарха, они восхваляли и себя как нацию. Здесь, во Франции, все было по-другому: французы были ничем не обязаны британской королевской семье, но все равно кричали: «Добро пожаловать chez nous, [26]уверяем, скучать не будете».

Вокзал был украшен так же пышно, как и гавань, и гравюры того времени изображают процессию в момент прохода через огромную арку, задрапированную флагами и цветами, с гигантской буквой V. На перроне люди приветственно размахивают платками и шляпами. Толпа была настолько плотной, что королевская компания часа на два опоздала с посадкой на императорский поезд, и он прибыл на Страсбургскую платформу в Париже [27]лишь в сумерках, ровно в 7 часов 12 минут вечера.

В Париже градус возбуждения поднялся еще выше, когда королевские гости отъезжали от железнодорожного вокзала под залпы салюта из ста одной пушки. Вдоль новых городских бульваров (о них подробнее в следующих главах) выстроились тысячи зрителей, наблюдавших за процессией из-за спин солдат, вытянувшихся по стойке «смирно», насколько это возможно для французского солдата.

Британские учебники истории в основном описывают, как восторженно принимали французы королевскую семью, как парижане кричали «Vive la Reine!» [28], но французские источники – в частности, историк Андре Кастело – не столь сентиментальны, а потому рисуют более достоверную картину. На парижскую модную сцену королева Виктория вышла в голубом платье и сером шелковом жакете, Альберт щеголял в фельдмаршальском мундире, но, как пишет Кастело, смена нарядов осталась почти незамеченной. Быстро смеркалось, и парижане – очевидцы процессии с трудом могли что-либо разобрать. Одни устали от долгого ожидания, другие выражали справедливое недовольство. Так что, по отзывам французских комментаторов, толпа не отличалась особым воодушевлением – пожалуй, любопытства было больше, чем восторгов.

Но для Берти эта поездка в запряженной лошадьми карете по широким улицам ночного Парижа, где по такому случаю перекрыли движение, с лихвой компенсировала отсутствие восторгов со стороны недовольных горожан. Елисейские Поля переживали финальную стадию реконструкции, и некогда ухабистая дорога через болота приобретала лоск центральной городской авеню, по обе стороны которой тянулись выставочные павильоны стран – участниц Exposition Universelle 1855 года. Все эти здания впоследствии были снесены, но на месте нынешнего Гран-Пале (Большого дворца) и Пти-Пале (Малого дворца) стоял огромный Palais de l'Industrie (Дворец индустрии), каменная постройка длиной 200 метров и высотой 35 метров, с гигантским куполом из стекла и железа. Центр его фасада был оформлен в виде триумфальной арки, увенчанной скульптурой со «скромным» названием: «Франция коронует Торговлю и Промышленность». В тот летний вечер, когда мимо проезжал Берти, дворец с его прозрачной крышей и четырьмя сотнями окон, сверкающих огнями газовых ламп, наверное, был одной из самых ярких достопримечательностей на планете, уступая лишь лондонскому Хрустальному дворцу [29].

Королевский кортеж проследовал мимо Триумфальной арки, воздвигнутой в центре новой Place de l'Etoile [30]. и далее по роскошной авеню прямо в темноту Bois de Boulogne [31], который тоже переживал грандиозные перемены.