Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына

– «Да нет! Это от крема!».

– «Да что ты вмешиваешься? Мы же старые друзья! Знаем о чём поговорить!» – чуть раздражённо ответил Иван Гаврилович.

Когда же он чуть ли не вскричал на какой-то очередной вопрос Елены Георгиевны:

– «Конечно! Махараджа – справа, махараджа – слева…» – Платон не выдержал и тут же прокомментировал, обращаясь к имениннице:

– «В общем, голубой танец, «Бутерброд» называется!».

Но выходящий покурить Гудин на это уже не среагировал. Теперь он готовил свой ответный ход. И его месть была хоть не тоньше, но зато болезненней.

День рождения Алексея то ли не праздновали, то ли Платона на него, с подачи Гудина, не пригласили, сходив в ресторан без него. Возможно, коллеги Платона ждали конца света, который почему-то так и не наступил.

В тот вечер 21 декабря 2012 года после полуночных бдений Платон, выключая ночник, подумал об этом миге:

А вот и обещанный конец света!

Так же на этот раз не состоялось и обычное скромное предновогоднее застолье в офисе. Хотя возможно сослуживцы Платона отпраздновали завершение года без него, опять втихаря. Поэтому на новогодние праздники коллеги Платона разошлись молча и как всегда не прощаясь.

Новый, 2013 год, супруги Кочет традиционно встретили по-старому, на пару, но с новым вином. Ещё на прошлый новый, 2012 год, Вячеслав прислал своим родителям сухое красное вино «Punto final» урожая 2010 года, «Бодегас и Винедос» из аргентинского города Мендоса, сопроводив посылку письмом, где пометил, что это вино было изготовлено после его выхода на свободу.

На следующий день их посетили лишь Иннокентий с Машей.

Как всегда в зимние каникулы, на этот раз по просьбе трудового народа ставшими короче, народ гулял, и кто как мог отдыхал.

В один из поздних вечеров, увидев полуголую Ксению, Платон расставил руки и подступился к жене с фразой из кинофильма «Оптимистическая трагедия»:

– «А-а! Комиссар!?».

Ксения по привычке отшатнулась от мужа, прикрывая полуобнажённую грудь, но тут же нашлась чем и как ответить, протянув навстречу озорнику руку, имитирующую захват паха:

– «А пистолетик-то не заряжен! Да и штанишки не спущены!».

– «Штанишки сексу не помеха!» – сориентировал жену в нужном направлении Платон.

– «А что помеха?».

– «Как что? …ты!».

– «А я у тебя всегда виновата!» – неожиданно обиделась Ксения.

– «Конечно! Кто же у нас ещё всё время во всём виноват?» – перевёл в шутку муж.

– «Ну, ты уж очень всё делаешь откровенно!» – успокоилась жена.

– «Запомни! Надо быть всегда прямым и честным! А хитрость лишь унижает мужчину, превращая его в бабу!».

– «Да уж! Тебе наверно на работе баб в брюках хватает?».

– «Да! Точно! И мужика в юбке – тоже!» – согласился с женой Платон.

И действительность проявилась уже в первый рабочий день нового года.

– «Ух, ты!? – увидел Алексей Ляпунов голубей, долбящих под окном семена овса – А кто «пватит»?» – обиженно отвесил он нижнюю губу.

– «Надька!» – объяснил дурачку Платон.

– «Не из своего же кармана!» – уточнил жадина.

И на этот раз Надежда, тоже жадина, опять не праздновала свой день рождения и также вручила Платону заниженную сумму его подарка, мотивировав это отсутствием необходимости вести коллег в ресторан. А Платону только это и надо было.

В субботу, 19 января, он по обыкновению посетил самый ранний сеанс в соседнем с домом бассейне в общеобразовательном центре «Феникс».

Как часто бывало, он первым вошёл в воду, которая показалась ему в это утро какой-то необыкновенной.

Ему почудилось, что вода будто бы серебряная, лёгкая и нежная, и даже скоростная. Через пятнадцать минут после него вошедший в воду, тоже пожилой завсегдатай, на комментарий Платона по поводу воды сразу же объяснил это ощущение:

– «Так сегодня же Рождество Христово!».

Вот это да? – удивился Платон – выходит, что вода крещённая?! Но когда они успели окрестить её в бассейне? Ночью? Или ещё вечером?

И тут он вспомнил, что где-то и когда-то слышал, что в праздник крещения вода во всём мире становится святой.

А дома Ксения ещё и добавила мужу знаний:

– «Так даже под краном вода освящённая! Ведь даже одна капля освящённой воды в любом водоёме, делает такой всю его воду!».

И тут супруги впали в воспоминания.

– «Платон, а как там поживает твоя бывшая соседка Людмила Михайловна?» – обратилась к мужу Ксения.

– «Ты наверно помнишь? В то время Людмила Михайловна захотела иметь синицу в руках, а не журавля в небе. Вот и сжульничала с общим квартирным телефоном – переоформила его на себя одну. А я не стал с нею судиться, так как телефон мне был уже не нужен, но для себя сделал соответствующий вывод. И когда мне из мэрии предложили переселиться в такую же комнату этажом ниже, а соседке дать отдельную квартиру, а нашу общую забрать, я отказался. Так теперь её синица превратилась в воробья-жида. Она теперь полностью, без каких-либо льгот, оплачивает телефон. А журавль тем временем превратился в улетевшую от неё навсегда гигантскую сказочную птицу Рух, навсегда унёсшую в своих когтях её будущую отдельную квартиру!».

В воспоминания Платон впал и по другому поводу. Ещё под Новый год он через Сталева узнал номер нового телефона своего бывалого товарища Юрия Михайловича Сарычева, и вышёл с ним на контакт. И далее ветераны периодически с удовольствием общались по Skype.

Но больше всего Платону в этот период жизни нравилось каждую среду общаться с коллегами по литературной студии «Вешняки», руководимой Виктором Александровичем Синельниковым. Здесь Платону регулярно давали слово для чтения его стихов и прозы.

– «У Вас в прозе язык очень хороший: красочный, яркий, образный. Вас легко читать и слушать! Стихи у Вас тоже хорошие. Некоторые – так очень! Но многие надо доработать!» – резюмировал руководитель всеобщее мнение.

Дома Платон рассказал об этом жене.

– «А мои стихи не могут не нравиться, ибо они продиктованы Богом и обстоятельствами!» – объяснил он всеобщую позицию.

– «Но у тебя в них много недостатков!» – вернула его на землю Ксения.

– «Да, есть! Ну и что? Они же всё равно людям нравятся! Вон, Емелю уже читают в Перми. И он там фурор произвёл!».

– «Да, что ты будешь делать?! Я ему про Фому, а он мне про Ерёму!» – не унималась жена.

– «Так твой Фома дурной против моего… Емели!» – опять вывернулся пересмешник.

А пересмешником Платон был и по отношению к самому себе.

В последнее время он стал замечать, что у него часто стал загибаться вниз верхний край его левого уха.

Прям, как у старого пса! Видимо хрящи ослабли…, и не только на ухе? Старость есть старость! – решил писатель-натуралист.