Сергей Ушаков - В интересах всех фронтов

Некоторое время Николай работал в Свердловском аэропорту. Ежедневно часами делал специальные физические упражнения, и вскоре стала сгибаться ступня, появилась надежда на возвращение в боевой строй.

Узнав, что командующим авиации дальнего действия назначен генерал Голованов, Николай решил поехать в Москву и добиться приема. Нелегко было в то время совершить такое путешествие, но он преодолел все препятствия. Разговор с бывшим командиром полка был коротким, сердечным. Решение последовало немедленно - вернуть в действующую армию.

С орденом "Знак Почета" и значком "Отличник аэрофлота", худой, слегка обгоревший и прибыл к нам в полк боевой летчик, прошедший суровое испытание первых дней войны - старший лейтенант Николай Ищенко.

Николай быстро освоил тяжелый бомбардировщик и вместе со штурманом Василием Рогозиным вновь начал громить врага.

Вот с кем мне предстояло выполнить боевое задание.

* * *

Застегнув лямки парашюта, я быстро взбежал по стремянке в свою кабину, доложил командиру о готовности, и самолет медленно порулил на старт. Один за другим бомбардировщики отрывались от бетонированной полосы...

Часа через два по маршруту стали появляться растекающиеся кучевые облака. Облака эти сопутствуют хорошей погоде, поэтому никого не беспокоили, кроме меня, да и то только потому, что закрывали видимые ориентиры. Прильнув к нижнему стеклу кабины, я ждал появления шоссейной дороги, чтобы по пройденному расстоянию определить путевую скорость, а затем и ветер. Однако увидеть ее в просветы между облаками так и не удалось. Пришлось продолжать полет по прежним расчетным данным в ожидании новых ориентиров. К другим способам навигации прибегать не было смысла: облачность вот-вот должна была рассеяться.

Прошло еще минут тридцать. Линия фронта осталась далеко позади. Летчики включили автопилот, а я, рассчитав время прибытия на реку Свапа, принялся настраиваться на одну из своих радиостанций. И вдруг сильный толчок.

- Что случилось? - спросил Ищенко.

- Вык...

Ответная фраза оборвалась на полуслове. Третий мотор был выключен. Очевидно, что-то случилось с маслосистемой, так как давление масла упало до нуля, а температура его поднялась. Самолет пошел с небольшим снижением. Как и всегда в таких случаях, экипаж притих: все ждали решения командира.

- Штурман, курс на запасную цель! - последовала команда Ищенко.

Прежде чем дать курс, я должен был определить расчетное место нахождения самолета и уже потом снять путевой угол на запасную цель. Пока же я дал курс по самому грубому расчету. Летчики начали разворот с небольшим креном, во время которого я успел рассчитать курс уже с большей точностью. Теперь задача состояла в том, чтобы без излишней затраты времени выйти на запасную цель - железнодорожный узел Орел. Облачность продолжала редеть, затем и совсем рассеялась. Это меня обрадовало. Наконец-то я получил возможность подкрепить свои расчеты визуальной ориентировкой. Но из-за разности тяги моторов самолет теперь летел юзом, к углу сноса, создаваемого ветром, прибавился еще какой-то неизвестный мне дополнительный снос. Выйти в таких условиях точно на цель было невозможно - это я хорошо понимал, поэтому задал летчикам курс заведомо правее цели, на характерный ориентир изгиб реки Оки, заканчивающийся сразу за шоссе Орел - Мценск.

Рассчитав время прибытия к выбранному ориентиру, установив данные бомбометания на прицеле, я напряженно всматривался вниз, чтобы не пропустить реки. Высотомер показывал 3300 метров. С этой высоты и решили бомбить. Правый крайний мотор работал теперь на максимальных оборотах, он как бы стремился компенсировать мощность выбывшего мотора-соседа. Но моторы левой стороны все-таки выносили свою плоскость вперед. Пришлось воспользоваться триммером на хвостовом оперении. Струя воздуха, ударяясь о его щиток, заносила хвост самолета в сторону правой плоскости, помогая четвертому мотору, и бомбардировщик летел по прямой.

Я не отрывался от стекла кабины. С минуты на минуту должен был появиться ожидаемый мною ориентир. Будто мокрое пятно на асфальтированной площадке, проскочило маленькое озеро. На карту я больше не смотрел, так как все ориентиры на подходе к цели знал на память.

Мелькнула чуть заметная серая линия - шоссе, за ним Ока.

- Разворот влево! - командую я. - Даю поправку в курс. К железнодорожному узлу подходит шоссе - это начало цели.

- Скоро? - спрашивает командир.

- Скоро, так держать!

- Держу так, да вот прожекторов что-то не видно... Меня тоже насторожило их бездействие. "Наверное, не решаются демаскировать себя из-за одного самолета, - подумал я, - рассчитывают, что пройдем мимо цели". Но направление нашего полета строго на железнодорожный узел все же вынудило противника приняться за дело. Один за другим поднялись лучи более десятка прожекторов. Я прижался к стеклу плотнее, лучи прожекторов начали лизать плоскости самолета - вот-вот схватят, тогда прощай точность бомбометания. Ведь на повторные заходы при трех моторах рассчитывать нечего. Открыла стрельбу артиллерия. Разрывов снарядов не рассмотреть. Я вижу только огонь орудий в момент выстрела. Сколько их - считать некогда.

В кабине запахло порохом. Это от снаряда, которыми разорвался впереди самолета на высоте нашего полета. Скорей, скорей! Успеть бы!.. Вот оно, шоссе. Вижу цель. Командую:

- Два градуса вправо! Крена, крена не делай!.. Ответа на мое требование нет, все молчат. Самолет как будто сам повинуется моим командам.

- Еще чуть вправо! Так, хорошо! - передаю Ищенко. - Немного осталось. Сейчас буду бросать. Бросил!..

Бомбы полетели одна за другой в таком порядке: четыре ФАБ-250, затем две ФАБ-1000, за ними опять четыре ФАБ-250.

Моя работа над целью почти закончена, на всякий случай дублирую аварийным сбрасывателем и сразу же включаю электромотор, закрывающий бомболюки. Все это успеваю проделать раньше, чем бомбы долетают до земли.

После моего доклада о сбросе бомб Николай ввел самолет в глубокое планирование. Набирая скорость и выполняя полет по сложной кривой, он стремился скорее уйти от цели, не дать прожекторам схватить бомбардировщик. А я, лежа на полу кабины, следил за тем, как рвались наши бомбы. За целью наблюдали и стрелки, и вдруг они в один голос закричали:

- Здорово, отлично!..

Почти все бомбы разорвались среди железнодорожных путей. Удовлетворенный результатом бомбардировки, я перешел на свое рабочее место. Полет продолжался со снижением. Стрелка высотомера на мгновение обозначила цифру 1600 и продолжала свое вращение вокруг оси. Огневые ленты трассирующих снарядов малокалиберной артиллерии неотступно сопровождали наш бомбардировщик, и вдруг неожиданно в правой плоскости раздался треск. Я инстинктивно посмотрел вправо. Как будто все хорошо, пожара на самолете нет. Продолжаем удаляться от цели. Еще несколько секунд - и мы вне зоны действия зенитной артиллерии. Теперь можно заняться осмотром. Техник с переносной лампой пополз в плоскость посмотреть повреждение, но довольно скоро вернулся, ничего не обнаружив. Однако на всех моторах упало давление бензина. Это уже плохо. При отказе одного мотора не только лететь, но и воевать можно, а вот без бензина не полетишь.