Сергей Ушаков - В интересах всех фронтов

Теперь главные силы сосредоточенных на юге немецких войск были нацелены на Сталинград, овладение которым позволило бы противнику разорвать наши коммуникации с югом и обеспечить действия его группировки, наступающей на Кавказ.

Оборонительными боями на реке Чир началась Сталинградская битва. И для действий в интересах наземных войск на этом направлении были привлечены основные силы АДД.

Начиная с 17 июля в течение шести ночей подряд дальние бомбардировщики наносили удары по районам скопления немецких войск и переправам через реки Дон, Чир, по резервам противника в районах Цимлянской, Верхней и Нижней Курмоярской. Несколько раз прямыми попаданиями переправы разрушались. Одновременно с этим наша авиация бомбардировала и вражеские аэродромы.

45-я авиадивизия, 747-й авиаполк и несколько дивизий, дислоцировавшихся на линии Ленинград - Москва, для боевых действий на дальних подступах к Сталинграду пока не привлекались, а продолжали бомбардировать железнодорожные узлы и аэродромы на западном направлении. Нам это было непонятно. И только когда советские войска летом и осенью 1942 года нанесли по врагу ряд сильных ударов в районе Жиздры, под Ржевом и Погорелым Городищем, у Демянска и Старой Руссы, все стало ясно.

Активизировав действия наших войск на этом направлении, советское командование стремилось лишить группу армий "Центр" возможности выделить хотя бы часть своих сил для подкрепления войск под Сталинградом. И, как подтвердила разведка, цель была достигнута. Враг поверил, что именно здесь готовится крупное наступление советских войск, и постарался усилить группу армий "Центр" резервами с Запада.

Меня врачи продержали в лазарете до конца июля. Лишь 3 августа я вновь приступил к боевым полетам. Мой командир Александр Додонов был болен, поэтому несколько вылетов мне предстояло выполнить с летчиком Владимиром Пономаренко. Мы к тому времени уже хорошо знали друг друга. Он считал меня неплохим штурманом, я его - отличным летчиком.

* * *

Владимир вместе с Николаем Ищенко окончил школу пилотов ГВФ в Батайске. За время учебы они стали друзьями, но пришлось расстаться: Николай был назначен в Свердловск, а Владимир - в Хабаровск. Полеты по дальневосточной трассе, над глухой тайгой, закалили Владимира, многому научили. К тридцати годам он успел налетать не одну тысячу часов, приобрел большой опыт полетов в сложных метеорологических условиях, над безориентирной местностью. Трудностей при этом пришлось испытать много, но из них он всегда выходил победителем.

В феврале 1941 года В. Пономаренко был призван в ВВС и назначен в 212-й авиаполк. Здесь он вновь встретился с Николаем Ищенко. Они вместе осваивали бомбардировщики ДБ-3, вместе в один день получили на этих самолетах боевое крещение.

Читателю уже известно о том, что в последних числах июня Ищенко был сбит над переправой через Березину, и Владимир долгое время считал его погибшим. Сам же он продолжал воевать в этих исключительно трудных условиях первых месяцев войны, проявляя высокое летное мастерство и мужество. Только когда его весь "заштопанный" самолет был признан для дальнейших полетов непригодным, Владимиру приказали перегнать машину в авиационные мастерские на капитальный ремонт.

В Монино Владимир встретился со своим бывшим командиром полка, ставшим теперь генералом, А. Е. Головановым. Эта встреча закончилась тем, что Владимир получил назначение в наш полк. Перед отъездом капитану В. Пономаренко вручили в Кремле орден Ленина, которым он был награжден за мужество и отвагу, проявленные в борьбе с врагом.

В полку Владимира уважали за его летное мастерство, скромность. Как-то он вернулся с боевого задания на двух средних моторах. Два крайних на бомбардировщике были выведены из строя зенитной артиллерией противника. Летчики восторженно отзывались об этом полете, а Владимир не находил в нем ничего необыкновенного. И радиограммы его были спокойны, как будто ничего серьезного не произошло.

Словом, пока самолет Пономаренко находился в ремонте, он должен был летать со мной вместо Додонова.

Стояли жаркие летние дни. При благоприятных условиях в такую погоду интенсивно развиваются и растут вверх кучевые облака, возникают внутримассовые грозовые явления. Причем на развитие грозового облака, с момента образования кучевки, уходит от одного до семи часов, поэтому прогнозировать их трудно.

- Не нравится мне эта облачность, - заметил Арсен, когда после обеда мы направились в штаб. - Как бы до грозы дело не дошло!

- Что ж, для августа такое не исключено, - согласился Владимир. Послушаем, что скажут метеоспециалисты.

Подготовка к боевому вылету проводилась обычным порядком.

Нам предстояло бомбардировать аэродром Шаталово, на который, по данным разведки, перелетела большая группа бомбардировщиков. Высота бомбометания 3900 метров, бомбовая загрузка - четыре тонны - 40 ОФАБ-100.

Дежурный метеоролог доложил обстановку:

- Над целью должно быть малооблачно, но на маршруте обязательно встретите облачность грозового характера. Обойти ее нельзя - занимает слишком большой район. Придется проходить или выше облаков, но тогда надо подняться до 8000 метров, или лететь между отдельными грозовыми "наковальнями". В облаках полет невозможен.

Позвонили из штаба дивизии и уточнили задачу: для выполнения задания выделить только три экипажа. По результатам полета будет принято решение на использование главных сил. В число трех попал и наш экипаж.

На этот раз мы взлетели за сорок минут до наступления темноты, когда солнце только что скрылось за горизонтом. Через двадцать минут были уже на исходном пункте маршрута. Прибор показывал высоту 2000 метров.

- Высоковата что-то облачность впереди, - произнес, ни к кому не обращаясь, Арсен.

До облаков этих было километров сто, а видны они были потому, что заря освещала их тыловую часть, ярко обрисовывая верхние контуры.

- Еще далеко, - ответил я, - нужную высоту набрать успеем.

- Успеем или нет - не так важно, - сказал командир корабля. - При полете-то на запад как-нибудь проскользнем. А вот как обратно вырваться - об этом следует подумать...

Я понимал - разговоры велись для того, чтобы не скучать. Никакого решения на обратный маршрут принять мы не можем хотя бы потому, что неизвестна высота верхней границы облаков, скорость их движения.

Темнело. Земля все чаще и чаще стала пропадать из виду. Теперь под нами были уже сплошные облака, и мы лавировали между отдельными шапками. Самолет сильно болтало.

- Товарищи летчики, обходите, пожалуйста, облачность прямыми курсами, не делайте виражей, - попросил я. - Счисление пути вести невозможно. Если видите, что облако не перелезть, измените курс заранее, чтобы отрезки были подлиннее.