Игорь Кузьмичев - Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование

У нас морозы. Летают сороки. Снег не выдерживает тишины и сыплется с елок и берез. Хочется весны, казашенок, бесбармака. Сегодня варил уху из наваги, присланной мне прямо из Унской губы Белого моря. На банкете в «Берлине» ел аральского копченого леща и все мне кричали, отворачиваясь от семги: кинь кусочек, ребрышко!

Тем и живы.

Вдруг вот возьму и приеду в Питер. Слушай, очень хочется приехать. Пришли мне вызов, придумай причину – на неделю! Чтобы не тратить свои «кровные и потные» деньги и чтобы иметь основание стать на постой в гостинице.

Будь здоров, дорогой, обнимаю.

Включено в воспоминания «Сначала было слово…».

21 января 1973. Абрамцево

Спасибо тебе, милый Глеб, разом за письмо, за «Неву», за приглашение участвовать в твоем журнале [262].

А странно, что мы одновременно писали о глухариной охоте. И еще любопытно, что ты замечаешь в скобках, зачем, мол, еще раз описывать глухариную охоту, когда уже столько о ней написано. Я тоже об этом подумал, да и не стал о ней писать. Ну цокнул он, ляскнул, ну охотник прыгнул, сердце там заколотилось, то, се, ликующая песнь, трали-вали и прочее – выстрел грянул, глухарь бякнулся оземь, взял я его за роговые лапы…

Одно только в моем опусе меня повергло в ужас: при наборе вышла опечатка: вместо «краснобровый тетерев» – «краснобородый», я, естественно, это дело исправил, но каким-то образом опечатка проскочила, так и осталось «краснобородый»!

А твой рассказ («Островенский вермут». – И. К. ) хорош, хоть я и не верю, что ты одну бутылку вермута взял, да и ту не выпил, «забыл», а? Спасибо, что пишешь, все-таки хорошего у нас маловато, так что каждый хороший рассказ ценен вдвойне.

С удовольствием дал бы что-нибудь ради твоей новой должности, но – потерпи. Все, что у меня пишется теперь, запродано по московским журналам, а давать тебе огрызки совесть не велит.

А подумать только, какую карьеру ты сделал! Ах, ах, какую карьеру! Вспомнил я, как тебя допустили на семинар 57 года [263]вести протоколы заседаний, а теперь вот ты сам кого хочешь, того и напечатаешь. Зажимай их, сукиных сынов, нещадно.

Кстати, есть у меня один интересный молодой писатель [264]. Я привез из Гагры целую кучу его рассказов, весьма интересных. Пока я их отдал в «Н<���аш> с<���овременник>», а когда они вернутся оттуда, пришлю тебе, парень талантливый, пора его печатать.

Жил я в Гагре почти до нового года, и жалею теперь, что раньше не наезжал туда осенями, все-таки гагрский ноябрь и декабрь несравнимы с нашими – темными и тоскливыми.

А что же ты не написал мне про Париж? Каково тебя там принимали, кого и что повидал и чувствовал ли ты в свои парижские дни праздник, «кот<���орый> всегда с тобой»?

В Абрамцеве крещенские холода, ночью 36, днем 27. А погода как дай бог летом, десять дней ни облачка, а ночью слепнешь от луны.

Будь здоров, пиши, обнимаю крепко, может, весной, в марте, махнем вместе в Архангельск? Прикинь, сможешь ли?

Обнимаю!

Будешь в Москве, разыщи Домбровского [265], почитай, что можно у него взять. Это будет люкс.

Включено в воспоминания «Сначала было слово…».

19 сентября 1973. Абрамцево

Дорогой Глеб!

Посылаю тебе рассказы молодого гагрского писателя Кости Гердова [266].

Выбери для «Авроры», что больше тебе понравится.

Если из этих рассказов ничего тебе не подойдет, напиши Косте, он тебе еще пришлет – у него это такой цикл, о соседях, о себе, о матери, о южном городе и т. д.

Некоторые мне нравятся.

В общем, смотри сам и выбирай.

У меня вышел наконец-таки мой многострадальный «Сев<���ерный> дневник». Как получу авторские, так пришлю тебе.

Еду на октябрь в Гагру, попытаюсь там кончить повесть, хоть боюсь загадывать: когда погода хороша, хочется купаться, загорать, ездить по ресторанам и проч.

Может быть, и ты приедешь погреть свою ломоту в заднице? Вот было бы славно, Лихоносов [267]там будет, Астафьев [268], Евтушенко и проч. элита.

Целую.

Полтора месяца провел в Архангельске, собирал сведения о Тыко Вылке [269], очень меня он занимает.

Включено в воспоминания «Сначала было слово…».

4 декабря 1973. Гагра

Милый Глеб! Завтра пошлю тебе свою книжку («Северный дневник». – И. К. ), хотя, м. б., она у тебя уже есть и мой присыл будет ни к чему, ну да все равно! Сижу в Гагре, работаю с переменным успехом, берусь вот уже за второй рассказ, но все мне мешают мысли о будущей работе, т. е. еще один рассказ лезет в голову, а потом еще повесть, о которой даже страшно помыслить (я же ведь не романист), ну то и дело приходится делать какие-то записки, авось потом пригодятся.

Скучно временами тут чертовски, ибо из писателей никого нет, а все «шахтеры», но и бросить все и уехать нельзя с моим характером: знаю, сколько забот и хлопот свалится на меня в Москве и Абрамцеве, и вся моя работа пойдет к черту.

Теперь вот какое дело. Получил ли ты бандероль с рассказами Кости Гердова [270]? Почему не отвечаешь ему ничего, малый очень волнуется, а между тем накатал еще уйму вещей, которые я тебе тоже пошлю. Пристрой и пригрей ты его, ради Бога, в «Авроре». Рассказы его несколько сумбурны и порою странноваты, но человек он явно не без искры божьей и ему бы только начать, а там пойдет – я имею в виду: начать печататься. Любит его Борис Балтер [271], Женя Евтушенко написал предисловие [272], так что снизойди, а?

А как ты поживаешь? Много ли написал и вообще каковы дела во всех смыслах – где побывал, что повидал? Напиши мне сюда, я тут пробуду до Нового года.

Обнимаю тебя, будь здоров и счастлив сколько можно!

Включено в воспоминания «Сначала было слово…».

27 сентября 1975

Дорогой Глеб!

Спасибо за книжку [273]. Очень меня развеселило в ней касание твоим персонажем женских коленок. Этого, по-моему, в мир<���овой> литературе не было.

Марк [274]написал мне, что ты купил резиновую лодку? Молодец! Я бы поехал, да у меня на руках больная мать. И сам я где-то схватил флегмону левой ноги и никуда теперь не годен надолго.

Змей у вас там полно. Черт знает что такое!

Слушай, а зайцев давай погоняем в ноябре? Я бы приехал. Собаку там можно достать? Егеря какие-нибудь есть?

Прости, милый, не могу больше писать, очень меня припекает. Я только хотел тебя поблагодарить за книжку и сказать, как встарь: молодец!

Обнимаю.

Обрати внимание на конверт: во, где я живу! Напиши о себе: как ты, что ты?

Письмо не публиковалось

14 ноября 1975

Дорогой Глеб!

Ой как я тебя понимаю, ой понимаю! Еще бы! – после всех-то Парижей, Мадридов, Барселон, Канарских островов, после громадного кабинета с громадной приемной (как пишет Марк [275]) – еще бы, говорю я, – любого потянет за сто верст киселя хлебать. А мне грешному это выходит не в жилу. Да и есть ли там у тебя зайцы? А собаки? А удобства?