Нелли Гореславская - Иосиф Сталин. Отец народов и его дети

На самом деле, вовсе не от испорченности Васька Красный плохо учился, шалил и совершал другие проступки и шалости. Все родители, имеющие счастье (или несчастье, кто как на это смотрит) растить мальчишку с таким характером и типом нервной системы, знают, что хорошие стабильные оценки и примерная дисциплина в подобном случае – недостижимая мечта. Ну, не в силах такие мальчишки быть «хорошими» в том смысле, какой в это слово вкладывают взрослые – то есть послушными и дисциплинированными. Что же касается человеческих качеств, то Васька Красный, как уже говорилось, по свидетельству не только Артема, но и множества других людей, был и добрым, и отзывчивым, и щедрым, и бескорыстным. Вот, например, как характеризует сталинских детей в своих воспоминаниях многолетний глава охраны вождя Николай Власик:

«Дочь, любимица отца, хорошо училась и была скромной и дисциплинированной. Сын, по натуре одаренный, занимался в школе неохотно. Слишком он был нервным, порывистым, не мог долго усидчиво заниматься, часто в ущерб занятиям и не без успеха увлекаясь чем-то посторонним, вроде верховой езды. О его поведении, скрепя сердце, приходилось докладывать отцу и расстраивать его. Детей он любил, особенно дочь, которую в шутку называл «хозяйкой», чем она очень гордилась. К сыну относился строго, наказывая за шалости и проступки. Девочка, внешне похожая на бабушку, мать т. Сталина, характером была несколько замкнутой, молчаливой. Мальчик, наоборот, живой и темпераментный, был очень душевный и отзывчивый…»

И, добавим, очень любящий отца, очень переживающий оттого, что не соответствует тому идеалу, какой бы желал видеть отец. Об этом и написал Сталину умный преподаватель Мартышин в ответ на приведенное выше письмо:

«Прошу извинить за навязчивость, но я не могу скрыть от Вас одного наблюдения, а именно: Василий болезненно переживает ту неприятность, которую он Вам причинил, Вам, которого он искренне любит и к которому его влечет.

Однажды в разговоре со мной о его самочувствии Василий заявил мне, что готов сделать все, чтобы восстановить Ваше доверие, чтобы быть ближе к Вам…»

Вот такого бы умного, справедливого и требовательного педагога привлечь к Васиному воспитанию, глядишь, толку было бы намного больше. Но Мартышина в списке преподавателей школы № 2 на следующий 1938–39 год не оказалось, о чем он написал Сталину, правда, не объясняя причин. То ли сам ушел почему-либо, то ли дирекции показался слишком инициативным, а с такими людьми, которые чуть что вождю готовы письма писать, хлопот не оберешься.

Но Вася, к счастью, вскоре сам нашел путь своего исправления, причем наиболее для него подходящий – он, человек, страстно любящий не только животных, но и технику, риск и скорость, решил поступить в Качинскую авиашколу, в которой сумели все же привить ему необходимые правила дисциплины и самоограничения и сделать из него первоклассного летчика и красного командира. Это и сам Василий признавал, сказав однажды другу: «Отец на меня жалуется, говорит, что я горяч, не выдержан, веду себя не как положено. А кто в этом виноват? От кого я мог быть хорошо воспитан? Сам он не занимался нашим воспитанием – у него работа. После смерти матери отдал нас на воспитание во второй интернациональный дом вместе с испанскими детьми. Затем нас воспитывали беззубая немка и рязанский милиционер, который научил меня пить водку и шляться по бабам. Вот и все мое воспитание. Хорошо хоть немного подправила пробелы в этом Качинская школа, где мне не давали поблажек…»

Вообще-то воспитанием Василия занимались, как мы видим, постоянно. Другое дело, что воспитателей было слишком много, а вот система отсутствовала.

Школу № 2 с артиллерийским уклоном Василий Сталин не закончил, артиллерия его не привлекала. Вначале он, страстный любитель лошадей, мечтал стать кавалеристом, не отходил от Семена Ивановича Буденного, когда тот приезжал на сталинскую дачу. И, как ясно из воспоминаний генерала Сергеева, добился немалых успехов в верховой езде. Но потом, там же, на даче у отца познакомившись с Чкаловым, изменил свои планы на будущее. Теперь он, как и многие мальчишки того довоенного поколения, бредил небом. Эти мечты он и решил воплотить в жизнь с помощью Качинской школы летчиков. Правда, брали в авиашколу с 18-ти лет, года Василию не хватало, но ждать, терять время было не в его характере. Помог тот же Власик, который сумел «выправить» ему документы, в которых недостающий год был прибавлен. Это потом запутало многих писателей и журналистов, решивших даже из-за несовпадения дат будто бы Василий не родной, а приемный сын Сталина.

Но Васька Красный, ясно, ни о каких писателях и биографах не думал, исправляя себе год рождения. Он боялся только одного: вдруг его с не самыми-то лучшими оценками в летчики не возьмут? Вот это будет позор и стыд… Но взяли. Причем не только взяли, но и, увидев такую фамилию, решили сделать для такого курсанта особые, улучшенные условия: поместили не в общежитие курсантов, а в отдельный дом для приезжих, в так называемую гостиницу-школу, стали готовить для него еду в столовой комсостава. Мало того, сам начальник штаба школы вместе с курсантом Сталиным, как с другом, гонял на мотоцикле по территории школы, начальство предоставляло ему машину для поездок в Севастополь и Мухалатку (Качинская авиашкола находилась, как известно, в Крыму). Эта развеселая жизнь была прервана письмом Берии Сталину-отцу, в которой угоднические жесты начальства школы в сторону курсанта Сталина-сына подробно описывались, как и меры, принятые главой НКВД по прекращению всех привилегий сыну вождя.

Разумеется, с этими мерами отец немедленно согласился, Василия тут же перевели в казарму и посадили на общий кошт. Это его нимало не расстроило, все же Василий был сын своего отца, хоть и отличался от него характером, однако к привилегиям также относился без пиетета: дают – хорошо, нет – тоже проживем. Главное, за что он бился всю жизнь и всю войну – чтобы летать давали, потому что после пленения Якова пуще всего боялись, как бы то же самое не случилось и с Василием. Но он и тут нашел выход – летал без парашюта, не оставляя для себя никаких шансов спастись, но зато и не попасть в плен в случае, если самолет подобьют. Одно это уже говорит о Василии Сталине как о человеке геройских качеств, но он героем себя никогда не считал.

Впрочем, все это произойдет в войну, а до войны еще оставалось несколько лет. Пока что Василий учился, причем гораздо успешнее, чем в обычной школе – он нашел себя. О чем с радостью и писал отцу: «Я живу хорошо. Занимаюсь много и пока успешно. Товарища себе нашел, некоего Мишу Лепина, очень хорошего и умного парня. Думаю подать заявление в партию. Придется много готовиться, но ничего, думаю, что примут.