Сергей Плеханов - Император Николай II. Жизнь, Любовь, Бессмертие

Царевич Алексей и великая княжна Татьяна в парке в Царского Села (1917 г.)

Читая «Историю Византии» Успенского, «Всеобщую историю» Иегера, «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря, свергнутый монарх, похоже, не впал в безразличие ко всему, что осталось за стенами дворца. Его мысль работала, сопоставляя эпохи, ища ответа на вопросы, поставленные временем.

Вряд ли Николай Александрович лелеял мечту о возвращении к власти. Хотя отречение его в пользу брата было юридически не состоятельно – законы Российской империи не допускали передачи власти самодержцем другому лицу, – политическая ситуация не предвещала в обозримом будущем возрождения сильного монархического движения. Временное правительство обрушило репрессии на слуг старого режима, расправлялось с правыми партиями, закрывало газеты, арестовывало тиражи книг. Результаты не замедлили сказаться: на выборы в Учредительное собрание осенью семнадцатого года не была допущена ни одна из партий центра или консервативного толка.

Великие княжны Мария, Ольга, Татьяна и Анастасия в Царском Селе (май 1917 г.)

Пристальный интерес Николая Александровича к происходящим событиям был естественным для него как горячего патриота. Всякая неудача на фронте, всякое внутриполитическое обострение вызывало в его дневнике краткие, но энергичные комментарии. Когда было объявлено о «Займе свободы», целью которого было поддержать армию во имя победоносного окончания войны, экс-император подписался на этот заем, хотя для него-то такая свобода обернулась тюрьмой, пусть на первых порах и комфортабельной.

«Вперед в коммунистическое рабство!» Демонстрация в Петрограде в первые дни после февральского переворота

Это последнее обстоятельство весьма раздражало распропагандированную толпу. То и дело в большевистских и иных экстремистских листках раздавались кровожадные призывы, облачившийся в «тогу гражданина» российский хам требовал всяческих утеснений для семьи Романовых. Временное правительство было само не радо, что выпустило на волю такого джина, но сил справиться с ним не имело. Петербург был наводнен анархистами, дезертирами и просто уголовниками, которые под видом «революционной борьбы» занимались разбоем. Существовавшие поначалу планы отправки царской семьи в Англию постепенно утрачивали реальность, сама жизнь узников Александровского дворца не могла быть гарантирована в такой обстановке.

Невский проспект 4 июля 1917 г.

В июле 1917 года большевики попытались организовать переворот, но этот первый натиск был отбит. Миллионные тиражи газет и листовок, оплаченных марками кайзера, еще не произвели того разрушительного действия на психику народа, которое было достигнуто к октябрю. Но жажда мщения «проклятому прошлому» в лице деятелей, его олицетворявших, уже охватила миллионы крестьян в шинелях. И любое недоразумение могло привести к нападению черни на Царское Село. Для Временного правительства, понявшего – да поздно – в каком направлении развиваются события, такие осложнения были нежелательны. Большевистская пропаганда спекулировала на том, что «временные» опекают будто бы «палача русского народа». Поэтому было решено подыскать для царскосельских узников иное место.

Александра Федоровна и царевич Алексей

1 августа 1917 года два поезда с царской семьей и остатками ее свиты и обслуги вышли из Петрограда в направлении Тюмени, где узники должны были быть переведены на борт речного парохода. Конечной целью долгого путешествия был назначен Тобольск…

Когда на высоком берегу Иртыша увидели стройные силуэты церквей, экс-император сразу узнал пейзаж – возвращаясь в 1891 году из кругосветного путешествия, он посетил Тобольск. Старинный кремль, здание острога, в котором когда-то отбывал наказание Достоевский. Вход на кремлевскую гору перекрывает так называемая рентарея – арсенал XVII века. А в низменной части города, прилегающей к Иртышу, находился губернаторский дом, которому на восемь месяцев предстояло стать тюрьмой для царской семьи.

Тобольск до революции 1917 года

Кто попадет сегодня в Тобольск, сможет представить себе, что видела в окна царская семья, если будет смотреть сквозь сложенный трубкой кулак на старинные строения на горе. Этот вид сохраняет издалека относительную первозданность. Если же мы оглянемся вокруг, то заметим полуразрушенные церкви с растущими под куполами сорными деревьями, обветшавшие дома, разбитые улицы. Надо сделать большое усилие над собой, чтобы представить себе, что находишься в былой столице Сибири, в городе, славном культурными традициями и богомольностью народа.

Николай II с дочерьми Ольгой, Анастасией и Татьяной в Тобольске зимой 1917 года

До Тобольска к тому времени, когда в город прибыла семья Романовых, еще не успела докатиться пропагандистская волна, поднятая левыми партиями, а на вчерашних венценосцев народ взирал без злобы, даже с известной симпатией. Крестьяне в окрестностях города были крепкие – не чета той голытьбе, что толклась по улицам столиц в замызганных шинелях и вовсе не спешила к земле, в деревню. Царская семья сразу ощутила эту человечную, патриархальную атмосферу. Записи в дневнике императора сделались более обстоятельными, теперь он как бы остановился передохнуть на неведомом пути и задумался. А может быть, просто перестал так опасаться возможных соглядатаев, как в Царском Селе?..

Император Николай II со своими детьми в конце апреля 1918 г. в Тобольске. Это последняя семейная фотография

Вести из далекого Питера приходили одна другой тревожнее. После неудачного выступления генерала Корнилова, пытавшегося навести порядок в стране, обессилевшей от ежедневных словопрений политиканов и разгула хулиганствующих «сынов народа», процесс распада власти пошел еще быстрее. Керенский самочинно провозгласил Россию республикой, хотя вопрос о форме правления должно было решить Учредительное собрание – чего хотел добиться такой игрой в слова вчерашний адвокат? Те, на кого был рассчитан этот жест, жаждали вовсе не демократии, их заветной мечтой было посчитаться с «чистой публикой».