Любовь Калинина - Владимир Климов

Владимир Яковлевич был очень щедрым человеком и от души баловал своих родных. Средства позволяли, поскольку в эти годы советским специалистам, работающим за рубежом, платили по уровню их иностранных коллег. Сам Владимир Яковлевич, уже дважды побывавший за границей, умел держаться свободно, по-европейски, был всегда элегантно аккуратен. Вместе с Верой Александровной, обладавшей большим вкусом и умением одеваться модно и красиво, они составляли великолепную пару.

Все свободные вечера проводили или в театрах, или в маленьких уютных французских ресторанчиках, а иногда всей семьей шли на бульвары и сидели в открытых кафе, расположенных на тротуаре среди деревьев. Посещали Версаль, Фонтенбло и постоянно гуляли в Люксембургском парке, который был рядом. Вместе с детьми ходили в Лувр, собор Парижской Богоматери. Французы не очень любили задерживаться на работе, потому в эти месяцы Владимир Яковлевич, как никогда, бывал с семьей особенно часто. С Алешей многие вечера посвящали фотографии: часами пропадали в темной комнате, при свете красного фонаря отбирая самые удачные кадры, колдуя над проявителями-закрепителями, а потом развешивая фотографии на веревочках. Об этом времени в семейном архиве Климовых сохранилось множество фотографий, от съемки до печати выполненных лично Владимиром Яковлевичем.

Прогулки по Большим бульварам были неизменно приятны, но один эпизод особенно запомнился совсем маленькой в ту пору Ирочке.

Однажды, увидев торговца, разложившего свой столик на краю тротуара, Алеша остановился как вкопанный. Глаза его загорелись: торговец перед зрителями проделывал необыкновенные вещи. Он взял у одного из зазевавшихся прохожих белый носовой платок, облил чернилами, а затем полил фиолетовую кляксу из другого пузырька – пятна как не бывало! А торговец бойко призывал:

– Мадам, месье, покупайте чудо химии. Всего один франк! Покупайте, мадам, месье!

Алеша повернулся к родителям с мольбой во взоре:

– Пап, а пап, дай один франк, всего один франк! Я тоже хочу попробовать! Вся семья наблюдала за этой картиной, Ира – с любопытством, мама – с некоторым страхом, а отец – с насмешливой улыбкой:

– Алеша, это же мошенник, неужели не видишь?

Но сын не унимался. Получив франк, он быстро пошел к дому, сжимая в руках заветный флакончик. Дома Алеша взял отцов белый носовой платок, аккуратно разложил его на тарелке и щедро полил чернилами. Потом с видом фокусника вылил и содержимое купленного флакона и… О ужас! И без того большое чернильное пятно сделалось еще больше! Алеша, затаив дыхание, ждал, что пятно вот-вот исчезнет, но чуда не произошло. Отец, спрятав улыбку, серьезным тоном сказал:

– Чудачок, надо уметь отличать мошенника. Ведь он попросту дурачил людей. Его фокус состоял в том, что он сливал две заранее приготовленные жидкости, которые обесцвечивались от соединения. И никакого чернильного пятна не выводил.

Алеша был очень расстроен, сконфужен, и сестра с наворачивающимися на глаза слезами пожалела его:

– Атя, не плачь, мама купит папе новый платок!

– Отстань! – только и вымолвил брат, стремительно убежав в свою комнату. Но урок не прошел для него даром. Алеша часто вспоминал этот случай, считая, что именно тогда он и заинтересовался химическими реакциями, что определило в дальнейшем и выбор профессии.

И родители, и дети весь период жизни во Франции воспринимали как некий сплошной праздник. В январе же тридцатого трагическая действительность родины достала Климовых и в Париже…

Но до того черного января было 15 месяцев семейного житейского счастья и множество интересных, насыщенных событиями и крайне результативных дней.

Совместные прогулки всей семьей по Парижу и окрестностям были только прекрасным фоном французской жизни, а в Торгпредстве, на фирме и заводе «Гном-Рон» шла напряженная и очень нужная для России работа.

Решение о приобретении лицензии и большой партии французских двигателей «Юпитер» состоялось в Москве еще летом двадцать восьмого года на самом высоком уровне, и потому задача комиссии виделась в тщательной приемке направляемых в СССР моторов.

Но когда Климов прибыл на фирму и ознакомился с подробнейшими чертежами конструкции, произвел все необходимые расчеты, то пришел к заключению, поразившему не только его коллег, но и французских специалистов: «Двигатель крайне несовершенен и в таком виде не может быть поставлен на самолет».

Что тут началось! Оскорбленные французы негодовали, осыпали «невежественных азиатов» градом упреков, спорили до хрипоты, утверждая, что мотор блестяще прошел все экспертные испытания. Климов же был непреклонен:

– Расчеты показали, что двигатель не пригоден к работе. Неизбежно возникнут недопустимые крутильные колебания коленчатого вала, и после непродолжительной работы мотор сломается. Если представители фирмы уверены в обратном, то совершенно логичным разрешением спора будет проведение испытаний мотора в условиях, приближенных к реальной работе на самолете.

Французы не стали больше слушать председателя комиссии и спешно обратились в Москву с жалобой на Климова и угрозой передать дело в Международный трибунал. Юристы рекомендовали привлечь советскую комиссию к ответственности за попытку взять под сомнение авторитет известной всему миру фирмы.

Спор принял чрезвычайно острый и затяжной характер, завязалась длительная дипломатическая переписка. Для окончательного решения по этой конфликтной ситуации в Париж прибыл начальник УВВС Я. И. Алкснис. Ознакомившись со всеми аргументами Климова, Яков Иванович встал на его позицию. И в ходе переговоров с руководителями фирмы «Гном-Рон», настаивая на испытаниях мотора в присутствии Приемочной комиссии, он также не смог достичь положительного разрешения конфликта.

И с российской, и с французской стороны уже были подготовлены документы для передачи в Международный трибунал, из Москвы прибыл специальный представитель для участия в работе арбитража, но в последний момент фирма изменила свое решение. Оказалось, что для собственной убежденности французы все-таки поставили два мотора на длительные стендовые испытания, и оба двигателя после непродолжительной работы вышли из строя – сломались валы из-за сильных резонансных колебаний.

Мотор подвергся коренной переделке, и тут уж французские специалисты с благодарностью реализовали все предлагаемые Климовым конструктивные решения. И только этот дефект был ликвидирован, мотор измененной конструкции был поставлен на испытания, как вдруг Климов обнаружил новую проблему.

На этот раз дело касалось периодического плавления баббита в шатунном подшипнике на ряде моторов после экспертной работы, что, по мнению Климова, возникало из-за неверного применения или незнания новых теоретических законов смазки. Но фирма и слушать не хотела этих сомнений Владимира Яковлевича, так как в данном случае использовалась мировая практика. Климов же уверял, что в приготовленной к отправке в СССР партии моторов есть уже заведомо испорченные, остальные же выйдут из строя во время первого полета, что неизбежно повлечет за собой катастрофу. Снова многодневные споры, упреки, угрозы. Представители фирмы никак не желали признать дефект и все настойчивее требовали разрешения на отправку готовых моторов в СССР. Вновь были пущены в ход угрозы обращения в Международный трибунал.